– Состояние роженицы хорошее, однако она весьма огорчена полом младенца. Насколько я понял, это связано с завещанием барона Вейзеля. Видимо, в случае рождения ребенка мужского пола мать получала какую-то выгоду.
– Видимо, – не выдержала капитанша, – вы – бревно! Не как врач, как человек… Сударыня, я к Юлиане, и лучше одна.
– Да-да, – согласилась Ирэна, и Луиза выскочила, напоследок услышав, что услуги мэтра будут немедленно оплачены.
Спальню Юлианы успели убрать. Слуги ждали графиню и не могли ее пустить в неприбранную комнату, так что время родов Луиза прикинула верно. Баронесса управилась, когда и должна была, просто хозяйке сообщили, лишь проветрив спальню и расставив букеты.
– Как чудесно, – принялась тараторить с порога Луиза. – Как чудесно, что все уже позади, хотя я, правду сказать, почти за тебя не волновалась. Врач мне не показался таким уж знающим, но ты была здорова и знала, что делать. Ты – молодец, теперь тебе нужно отдыхать и набираться сил…
– Я знаю, что мне нужно, – глухо откликнулась баронесса, – но я обманула Курта, и этого не исправить. Он хотел девочку, он знал, что это будет девочка…
– Вот и хорошо, – начала Луиза, но вдова ее перебила.
– Ты не понимаешь… Мне снились огурцы, меня тошнило, и я убедила Курта, что будет сын. Курт всегда верил тем, кто разбирался в чем-то лучше него, потому что сам знал всё о пушках! Если он о них говорил, те, у кого в мозгах было хоть что-то, с ним соглашались сразу. Потому что так сказал генерал Вейзель, а он считал… считал, что я тоже знаю всё о своем ребенке, ведь это я его носила. Курт думал, как назвать сына, его последние слова были об этом, он… А родилась… родилась…
Луиза еще не видела, как плачет Юлиана, может быть, она вообще до этого ни разу не плакала. Баронесса лежала на свежих простынях и давилась слезами, почти беззвучно и почти молча. Капитанша метнулась к столу, где, к счастью, стоял кувшин с лимонной водой.
– Выпей, – велела она, – выпей и немедленно забудь. Иначе молоко станет горьким, ведь ты же сама будешь кормить? В Бергмарк кормят сами, мне сестра говорила.
– Саба, – баронесса честно припала к чашке. – Я справлюсь… Это болоко бросилось в голову, я де буду больше, до…
– Если Курт ждал дочь, он должен был сказать, как ее назвать.
– Он говорил… говорил, что Юлиада! Луиза, если бы я его де оббадула, од бы бде… сказал что-то… да прощадье, а од де успел… Потобу что давал ибя сыду, и всё зря…
– А вот и не зря! – рявкнула Луиза, забирая пустую чашку. – Курт хотел назвать дочь Юлианой, значит, будет Юлиана. Он хотел назвать сына в честь Рокэ, а в Кэналлоа есть имя Роси́о. Это женское имя, а графиня Савиньяк называет маршала Алва Ро́сио, понимаешь? Ты назовешь дочь Юлиана-Роси́о, у вас же в ходу двойные имена. Мало того, вы чаще ставите ударение на первый слог. Мэлхен, Ойген, Ульрих… Ведь правда же?
– Правда! – Юлиана схватила Луизу за руку. – Юлиада-Росио… Я буду звать ее Росхед! Курт был бы доволед…
Если ты видишь скотину и можешь убить никому, кроме нее, не в ущерб – убивай.
Половина бед случается от того, что сильным неловко прикончить сволочь, пока она кажется слабой.
Рокэ, герцог Алва, соберано Кэналлоа, регент Талига
Понимаете, тот, кто всё время обсуждает чужой разврат, особенно если незнаком с тем, про кого говорит, словно бы сам всё это делает. Ну, или очень хочет сделать, а у него не получается.
Селина Арамона
Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.
Франсуа де Ларошфуко
Глава 1. Талиг. Старая Придда Окрестности Доннервальда
1 год К.В. 7-й – 8-й день Зимних Скал
1
Умей люди и новости летать, можно было бы сказать, что жены сановников берут пример с герцогини Ноймаринен, но люди не птицы, и Арлетта пришла к выводу, что Георгия принялась собирать нужных ей дам заранее. Причем сделано это было задолго до возвращения встретившего Алву Эрвина.
Первой к будущему двору явилась виконтесса Карье, второй – ее невестка графиня Гогенлоэ-цур-Адлерберг. Эта сочла своим долгом незамедлительно нанести визит графине Савиньяк.
– Вы должны быть удивлены, – резонно предположила она, располагаясь на диване средь присланных из Фарны подушек и подушечек, – но я не могу вас не поблагодарить.
– За что же? – задала очевидный вопрос хозяйка. – Я даже затрудняюсь сказать, когда мы виделись последний раз.
[10]
Пребывающие в вечном поиске женихов дамы Гогенлоэ в Сэ и впрямь не заезжали. Когда подросли близнецы, графиня Савиньяк раз и навсегда объяснила Анне Рафиано, что невест сыновьям искать не намерена, и любая попытка подсунуть мальчикам девицу на выданье обернется крупной ссорой. Анна поняла, что от нее требуется, и передала предупреждение своим многочисленным приятельницам, первой из которых была Дагмар-Одила Гогенлоэ. В итоге понятливая графиня принялась удить для внучек рыбу в других прудах, совершив, среди прочего, набег на Валмон. Бертрам потом фыркал месяца два.
– Я вас видела в день святого Фабиана, – припомнила любящая бабушка, – когда из Лаик выходил ваш младший сын. Но именно видела, не более того, а ведь мой муж и ваш брат давнишние друзья.
– Я помню, – заверила Арлетта. Сколько в этой дружбе было искренности, а сколько корысти, она не знала, да её это и не заботило.
– Жаль, – вздохнула гостья, – жаль, что нам для встречи и разговора потребовался нынешний ужас.
