– Мои поздравления господину послу. Да, фок Ило, к счастью для нас, показал себя заметно хуже Гетца – и опыта меньше, и, видимо, способностей – вот и выпустил поводья. Его армия отходила частями, как попало, без взаимного прикрытия и помощи, утратив в неразберихе большую часть припасов. Этим следовало воспользоваться, и мы воспользовались. Вы слышали о командующем нашей кавалерией генерале Хеллештерне?
– Граф Фельсенбург при мне вспоминал некоего Хеллештерна, кажется, Георга.
– Да, это он. Хеллештерн повел всех, кого смог поднять, вслед фок Ило.
– Опять-таки, если я понял правильно, потери вашей конницы накануне были весьма приличными, и среди людей, и особенно среди лошадей.
– Вы поняли правильно, из строя выбыло до трети из имевшихся кавалеристов. Тем не менее рейд вышел успешным, правда, самому Хеллештерну не повезло. Вчера вечером его привезли с дыркой в плече и вывихнутой лодыжкой.
– Прискорбно. Генерал Шарли, если узнает об этом, очень… расстроится.
– Вероятно, он уже расстроен; с Хеллештерном было некоторое количество не успевших вернуться к своим талигойцев. Расспросите их при случае.
– Зачем? Мой отец полагает, что у нас слишком мало времени, чтобы тратить его завтра на то, что проще узнать сегодня. Я, так или иначе, жду моего регента, вы – своего фельдмаршала, мы обменяемся нашими знаниями и, как следствие, завтра встанем на полчаса позже.
– Граф Глауберозе был самого высокого мнения о графе Валмоне. Что ж, рад вам сообщить, что на сегодня картина в целом ясна. Фок Ило, кое-как собрав свою армию, уводит ее к Лейне настолько быстро, насколько может, бросая по пути раненых и выбившихся из сил, горники же забирают к востоку, потихоньку удаляясь от эйнрехтцев. Всерьез помешать мерзавцам соединиться мы бы в нашем теперешнем состоянии не смогли, но пока подобных попыток не предпринималось.
– Если мне будет позволено заметить, – выказал дипломатичность Марсель, – не стоит мешать господину фок Гетцу… удаляться, ни всерьез, ни понарошку. О вражеских раненых прекрасно позаботится зима, а неприятные случайности, такие, как с командующим кавалерией, вам вряд ли нужны.
– Господин фельдмаршал счел так же и перед самым вашим приездом велел прекратить преследование, полагая, что ждать от отступающих сюрпризов не приходится.
О том, что горные китовники поняли, что победители не в том виде, чтобы зимой, да после такой мясорубки, носиться по промерзлой степи, Рейфер умолчал. Марсель, как бывший посол, его не осудил, только заметил, что отступление в разные стороны внушает надежду на возникшие между фок Гетцем и фок Ило разногласия. Дрикс успел согласиться, и тут вплыл накрахмаленный свитский, увы, не Фельсенбург.
– Надеюсь, – заметил Валме, когда отозванный Рейфер вернулся к собеседнику, – мы, дипломаты, как вы, несомненно, заметили, постоянно на что-то надеемся – не произошло ничего дурного?
– Никоим образом, – удержал дипломатическое знамя генерал, – однако покинуть вас мне придется. Прощу простить.
– Послы не только надеются, но и прощают, – утешил Валме, и чем-то озабоченный «гусь» улетел. Марсель проводил его взглядом и вытянул ноги поближе к печи, чувствуя легкую досаду на внезапно кончившиеся неприятности. Блуждания, гонки и драки иссякли, все предвещало неспешное отползание на зимние квартиры и спячку.
Бруно не авантюрист, вслед эйнрехтцам с тем, что у него осталось, не кинется, а примется латать дыры. Рокэ к немедленной охоте тоже не расположен, да и устали все до полусмерти. Пусть от Аконы до Хербстхен не столь и далеко, зато средний Савиньяк скакал сюда как олень, а это даром не проходит. Нужно перевести дух, позаботиться о раненых с заболевшими и заняться, наконец, своими делами. Спятившие дриксы были просто помехой, камнем на пути, камень с дороги сдвинули, и ладно…
– Господин фок Валмон, – адъютант Бруно щелкнул каблуками и боднул вечер, – у вас есть какие-либо пожелания?
– Я хочу весну.
– Простите, я не совсем понял. Весну в каком смысле?
– Я пошутил, – объяснил Марсель, начиная подозревать, что перед ним дундук. Словцо это виконт узнал от Селины, и звучало оно просто замечательно, хотя точного определения девица дать не могла. «Вы его узнаете, – обещала она, – это получается само. Вы говорите с каким-нибудь господином о чем-нибудь очень простом, а он не понимает, хотя сам по себе может быть умным и порядочным. Чаще всего дундуки не понимают, что их не любят, а если их полюбить и выйти за них замуж, они не будут понимать, чего и когда жене не будет хотеться. От этого может стать очень плохо, поэтому лучше с ними дела не иметь…»
– Господин виконт, – предполагаемый дундук продолжал торчать над душой, – мне поручено предоставить вам все, что вы пожелаете.
– Предоставьте мне можжевеловой, и вот еще что… Вы ведь человек умный и порядочный? Вероятно, у вас есть невеста…
– Господин виконт фок Валмон, я вам глубоко признателен за оценку. Да, я люблю одну девицу и по возвращении из похода намерен просить ее руки.
– Благодарю вас, вы помогли мне понять одну вещь философического плана. Это было очень важно, настолько важно, что я отказываюсь от можжевеловой. Если вас не затруднит, пришлите мне пива.
Пива Марсель не терпел, но папенька, желая запомнить нечто малозначащее, выпивал или съедал какую-нибудь дрянь. Способ при всей своей простоте был довольно-таки действенным, могло пройти несколько лет, но граф Бертрам, даже будучи разбужен среди ночи, мог вспомнить день, когда он выпил свекольный сок или скушал без соли и приправ яйцо всмятку.
2
Шепчущая стена осталась позади, впереди играли с солнцем снежные поляны. Они были прекрасны, как была прекрасна цветущая сирень над Данаром, в котором Луиза смывала копоть и память о погромах… Почему это вспомнилось именно теперь, после стылых тростников?
– Госпожа Арамона, вы меня слышите?
– Конечно! – Слышать-то она слышала, но суть пропустила мимо ушей. – Простите, я залюбовалась на это… серебро!
– Да, средний парк очень красив. Когда выходишь из Лабиринта, это чувствуется особенно сильно. Иногда мне кажется, что ради этого ощущения здесь и… В нашем доме девочек обучали словесности, возможно, мне именно поэтому иногда не хватает слов. Как здесь появились каналы с тростниками? Я помню, что их выкопали, а вынутая земля пошла на верхние террасы, я сейчас вам об этом говорю, но сама в это не верю. Землекопы, тачки, счета агарийским архитекторам, которые я нашла в библиотеке, – все это даже не грубо, это лживо по самой своей сути.
– Вот-вот, – подхватила Луиза. – Мы с вами в этих тростниках уже гуляли, и не единожды, но я их так и не поняла.
– И вы решили посмотреть на них в одиночестве?
– Да! – Как не ухватиться за приличествующее немолодой вдове объяснение? – Сама не знаю, что меня занесло на этот валун, он словно бы приглашал…
