Спрашивать, чтобы не отвечать самому, учил мэтр Инголс, но о чем спросить, Робер толком не знал, ему просто не хотелось продолжать им же самим начатый разговор. Выручил подскочивший Гергё.
– Господарь, – заорал он еще издали. – Золотится, скоро гореть начнет!
– Заболтались! – Гашпар ухватил Эпинэ за локоть и поволок к котлу. – После водяной спросишь, а сейчас дело есть. Подсобишь?
– Конечно.
– Ой, гици, скорей, буреть начинает!
– Кто? – не понял Иноходец.
– Да лук же! Сладкого ждет…
Понять, что ему предстоит бросить в котел тмин, но не сейчас, а между двумя перцами, сладким и горьким, кошачьим, Эпинэ как-то сумел. Аромат жареного лука мешался с запахом дыма, трещали поленья, шкворчал котел, над которым высился длинный Гергей. Взмыло красноватое даже в свете костра облачко, оглушительно чихнул Коломан, и тут же следом Гашпар. Робер удержался, но он и стоял дальше. Длинный навалился на что-то вроде весла, размешивая дождавшийся своего счастья лук. Порученцы приволокли «сладкую», которую заедали все теми же хрустящими выжарками.
– Сейчас твоя, – объяснил Карои, – потом горькая и через песню мясная.
– Я готов.
– Не гони, – хохотнул Гашпар. – Шла Мариша вечерком за водою, а к Маришке тощий Цып лип смолою…
– Что обходишь ты меня стороною, – громовым басом подхватил Коломан, – мы ж кабанчика уже закололи…
Теперь пели все, мелодия шла бойко, а вроде знакомые слова складывались в полупонятную веселую чушь. Мариша замуж за Цыпа не желала, голова кружилась, и, самое страшное, Эпинэ не представлял, где брать тмин и как его сыпать в эту самую мешанку.
3
В Дриксен после успешного боя командующий собирает высших офицеров за своим столом. Это может быть замечательно, как в кают-компании «Ноордкроне» до появления эйнрехтских уродов, а может быть чинно и тошно, как у Бруно. Сейчас на фельдмаршальском столе красуются запасные сервизы, с которых отныне предстоит кушать уцелевшим генералам и полковникам. Фельсенбург тоже бы удостоился темно-синей с серебряной сеткой тарелки, но его спровадили к фрошерам. То ли фельдмаршала в самом деле волновало, о чем спьяну болтают ставшие союзниками враги, то ли старый бык опасался какой-нибудь выходки на собственном приеме, а опасаться было чего. Руппи до конца не отошел даже сейчас, и дело было отнюдь не в Вирстене и его ублюдках. Предателей следовало прикончить и закопать, не дав себя при этом уволочь в трясину… Белоглазые упиваются своей силой и чужими мучениями, значит, их самих надо истреблять, как бешеных собак – быстро, умело и равнодушно. Так равнодушно, чтобы ни одно выкрикнутое гадами оскорбление не получило ответа, с чумной дохлятиной не разговаривают, ее сбрасывают в яму с негашеной известью!
Морок, почуяв настроение хозяина, хрюкнул и навалился на повод – предложил подраться с идущим впереди жеребцом или хотя бы пробежаться, но узкая тропа вдоль обледеневшего оврага для драк и скачек не годилась, пусть луна и пыталась прорвать облачную пелену. Порой у нее почти выходило, но смутное пятно так и не превращалось в серебряный щит, оставаясь… фонарем в болотном тумане. Это раздражало, хотя вечер обещал кончиться лучше, чем можно было надеяться утром.
Добравшийся на закате до талигойской ставки Фельсенбург угодил аккурат между концом военного совета и началом генеральской пирушки, куда Алва его и затащил. Через полчаса выяснилось, что у фрошеров командующий на своей квартире поднимает лишь пару-другую бокалов, после чего начальство отправляется пить в войска. Если армию ведет кто-то вроде Рейфера, лучше не придумать, только в Дриксен командуют… командовали принцы. Докомандовались!
На сей раз мориск попробовал растащить, но Руперт справился сперва с конем, потом с собой. Он не считал, сколько и где успел выпить, однако пьяным себя не чувствовал, только все сильней тянуло поговорить. С Зеппом, Рейфером, отцом Луцианом, братом Орестом… Кого-то не было рядом, кого-то не было вообще нигде, а дура-луна продавливала тучи и никак не могла продавить. Лучше бы вовсе не бралась!
Луна обиделась и отстала, нет, это свернула кавалькада, уходя прочь от реки в бледно-серые снега. За длинным холмом Руппи таки послал Морока в галоп, догоняя Алву. Тот не обернулся, просто герцогская мориска пошла медленней, словно приглашая присоединиться. Почему кэналлиец сегодня выбрал кобылу? Серый Грато после вчерашнего уже должен был отойти, Морок же отошел…
– Тебя что-то волнует? – Ворон был верен себе. Он мог ввалиться в ставшую бойней столовую, ворочать пушки, поднимать бокалы, ехать сквозь ночь, на манере говорить это не сказывалось.
– Не знаю, волнение ли это…
– Значит, тебе что-то не нравится.
– Луна, – не стал отнекиваться Фельсенбург, – в тумане она похожа на фонарь. Мы с такими морочили у Эзелхарда китовников. Монсеньор, вчера я не спросил вас о двух вещах. Почему граф Савиньяк, я имею в виду Проэмперадора Севера, расстался со своей лошадью, и как вы поняли, что надо бить? Уилер сказал, вы ударили сразу, а Мики… мертвого адъютанта от самых ворот не видно, я проверял. Вы почуяли бесноватых, или тут что-то другое?
– Что в форте полно нечисти, я в самом деле почуял, хотя дело скорее было в тебе.
– Во мне?!
– Как выяснилось. Рядом кто-то огрызался, как я сам пятнадцать лет назад… Чувство, между нами говоря, не из приятных: ты подъезжаешь к форту и при этом уворачиваешься от летящего в тебя кинжала, теряешь оружие, загораживаешься покойником… Где дерутся, я сообразил сразу, часовые при таком раскладе не могли не быть в сговоре с убийцами, а объяснять, хоть бы и Уилеру, было дольше, чем прикончить троих увальней. Что до Грато, то он слишком приметен, Лионелю пришлось его временно оставить.
– Я своего тоже оставил… Когда отправился в Эйнрехт, хотя зачем вам это?
– Видимо, за тем же, зачем тебе граф Савиньяк и луна… Нас догоняют. Конский топот в ночи всегда загадочен, не находишь?
– Как-то не думал.
– Очаровательно.
– Что?
– Ночь, непонятные всадники и твое признание. Те, кто в самом деле не думает, ибо неспособен, вечно намекают на глубины своих размышлений. В юности такие господа меня изрядно бесили, теперь для этого слишком много войны. Что ж, подождем.
Луна решила так же: светящаяся тарелка вывалилась, наконец, из облачного одеяла и повисла перед глазами, живо напомнив бесславно погибший фельдмаршальский сервиз. Хорошо, что до Бруно полхорны и целая ночь! Скоро они доберутся до «лиловых», Алва выпьет с участниками боя у захваченной батареи и отправится дальше уже без Фельсенбурга. Жаль, и на алатов глянуть заманчиво, но лучше остаться со «спрутами». Вдруг Придд после можжевеловой сообразит, что же не так со всем миром и будущим братцем кесаря.
– Это нужно пережить хотя бы раз, – внезапно заметил Алва, – правда, одним разом ограничивается редко.
