– Господин фельдмаршал, за отступлением фок Ило я наблюдал лично. Армия отходит по дороге на Лауссхен, в беспорядке и отдельными частями, что облегчает действия нашей конницы. На поле боя эйнрехтцы оставили почти всю артиллерию и значительную часть обоза. Полностью оценить их потери пока трудно, но они явно очень тяжелые, утром можно будет сказать более точно. О Горной армии известно меньше. Фок Гетц начал отход почти одновременно с фок Ило, но на соединение с ним не пошел, по крайней мере сначала. Рейтары фок Хеллештерна… они обходили эйнрехтцев справа и оказались как раз между двумя армиями, однако горников так и не увидели. Если фок Гетц и в дальнейшем не захочет соединяться с фок Ило, то настойчивым преследованием можно будет причинить этому столичному под… полководцу большие неприятности!
– Вот как? – не преминул усомниться Бруно, бросив красноречивый взгляд на часы. Их не сменили, просто стерли кровь, если только она на них попала. Конечно, попала, он же сам ее и пролил! Эдакий фонтан из располосованной артерии…
– Господин командующий, – со все возрастающим почтением ответил Фельсенбург, – у меня нет ни малейших сомнений, что Первый маршал Талига герцог Алва, если бы он вдруг встретился с людьми Хеллештерна, счел бы именно так, как я доложил.
Ответом были ожидаемые пассажи. К стуку пальцев примешивалось щелканье стрелок, усугубляемое хриплым шипением – часы собирались звонить, и собрались. Возникший с первым же ударом адъютант доложил, что все указания выполнены, получил медленный кивок и умчался. Фельдмаршал придвинул к себе графинчик с мятным ликером, который предпочитал всем иным. Напиток казался зеленым, как трава на болоте.
– Вы слишком утомлены для горячительного, – Бруно неторопливо наполнил серебряную фамильную рюмку с коронованным лебедем. – Идите отдыхать, завтра вам предстоит доставить мое письмо маршалу Савиньяку.
– К которому часу мне явиться?
– От присутствия на завтраке я вас освобождаю, – глава дома Зильбершванфлоссе неспешно пригубил. – Ступайте, вы устали и к тому же взволнованы краткой встречей с отцом. Надеюсь, вы будете благоразумны и сразу ляжете.
– Да, господин фельдмаршал, – согласился Руперт, понимая, что удрать к Рейферу не выйдет. – Желаю вам доброй ночи.
Обычно сие пожелание Бруно оставлял без ответа, а сегодняшней вечер был даже обычней обычного. Руппи с удивившим его самого трудом выбрался из глубокого кресла и под раздраженным начальственным взглядом заставил себя снять и аккуратно свернуть примятые салфетки. Не будь этой задержки, они бы разминулись – наследник Фельсенбургов и кто-то в сероватом балахоне, зажатый между Вюнше и папашей Симоном. Следом шел отец Луциан с крупным алым львом на золотой цепи, прежде адрианианец этой роскоши не носил.
– Мир тебе, сын мой, – «лев» был само бесстрастие.
– Доброй ночи, – невпопад, но не менее равнодушно откликнулся Руппи, и еще пахнущие утюгом лебеди сомкнули за спиной вышитые крылья.
2
Если удар по голове вызвал опасный недуг, желудок больного не примет молока. Нареченный Эйвоном с удовольствием выпил принесенную Мэллит кружку, и гоганни окончательно успокоилась – она не желала зла докучливому, хоть и предпочла бы его не посещать и не выслушивать.
– Завтра ваша пища будет легкой, – предупредила девушка в ответ на тянущуюся сырными нитями благодарность. – Я отварю малые капусты, протру их с морковью и орехами и запеку с куриной грудью под соусом из сметаны и двух сыров.
– Вы – волшебница, Мэлхен, – сказал лежащий, – и вы очень добры. Прошу вас, не уходите, я должен с вами объясниться.
– Я не уйду, – прежде чем сесть на покрытый вышитым чехлом стул, девушка приоткрыла дверь в надежде на приход Маршала. – Но вам лучше уснуть, и мы не ссорились.
– С прекрасным юным созданием быть в ссоре невозможно, и тем не менее меня удручает ваша предвзятость! Вы не имели горького счастья знать моего кузена, не ощущали всем своим существом, что значит долг перед великими предками. Алат – молодая страна, даже юная. Мне жаль задевать ваши чувства, но баронесса Сакаци не постигнет бездн, в которые веками смотрят Повелители Скал, у вас все много проще и много легче. За спиной Окделлов – величие и боль сотен пращуров, этот род отличается от других, пусть и получивших от удачливых выскочек титулы… Мой предок принял из рук Франциска Оллара Надор и сочетался браком с вдовой великого Алана, нам никогда не искупить этот грех, понимаете, никогда!
Мэлхен не видела в поступке предка ничего дурного, но промолчала, ведь каждое несогласие с говорливым порождало новые полные глупости слова, а гоганни хотелось побыстрее уйти.
– Нет, – герцог Надорэа заворочался, устраиваясь на многих подушках, – нет, Мэлхен, вы не поймете моих мук! Лараки вернули Надор Окделлам не из чувства справедливости и вины, о нет! Причиной стала любовь еще одного моего предка к вдове Повелителя Скал, он желал женщину, а не пекся о справедливости… Это не меньший грех, чем по воле беззаконного короля принять чужое! Я пытался его искупить, видит Создатель, как я пытался, но судьба, словно нарочно, воздвигала передо мной чудовищные препятствия, и первым стало мое здоровье. Мне не удалось встать рядом с кузеном в его борьбе, все, что я мог, это помогать сперва Эгмонту, а потом кузине… Мои земли приносили хороший доход, и я отдавал его на благое дело! После подавления восстания это стало гораздо труднее, ведь за нами неусыпно следили, и все же я исхитрялся привозить золото в Надор. Оно должно было достаться юному Ричарду, когда он поднимет знамя борьбы с Олларами, а до того оставалось неприкосновенным. Кузина отказывала себе и детям во всем во имя будущей победы, но ее жертвы оказались напрасными!.. Я верю, что мальчик вернется, а герцог Алва явит то милосердие, о котором я столь наслышан, и вернет титул и владения истинному Повелителю Скал, но всё, накопленное неусыпными трудами его матери, ныне покоится на дне чудовищного провала, вы понимаете, Мэлхен, всё!
– Такова была воля Ка… Создателя, – Мэллит постаралась придать своему голосу ту твердость, что звучала в речах Роскошной. – Ваш кузен – клятвопреступник, а как иначе назвать нарушившего присягу и призвавшего врагов в свой край? Его победа не обрадовала бы того, кто добр и мудр, и он не победил, а собранное для дурного дела золото стало недоступно. Это был знак, так поймите его и не оплакивайте плевелы, но растите хлеб.
– Вы… вы очень добры! Я не могу не оплакивать кузена, я верну Надор Ричарду, когда он вернется, но сейчас в самом деле нужно возрождать… Я знаю, что она скажет мне то же, что сказали вы! Ну почему я прикован к постели, ведь я сейчас мог быть в дороге, с каждым шагом приближаясь к ней?!.. Генерал, вы так любезны, поверьте, я чувствую себя заметно лучше.
– Рад за вас, – вошедший фок Дахе не смотрел на Мэлхен, но девушка поняла: ставший генералом полковник вновь пришел ей на помощь! – Вы встанете раньше, если будете меньше говорить и больше спать. Мэлхен, пожелайте герцогу покойной ночи.
– Спокойной ночи, сударь, – на всякий случай гоганни присела, как ее учили в недобром городе. – Пусть вам приснится добрый сон.
