– Погиб кто-то? – подъехавший Арно глядел вслед уводившему Краба Штурришу.
– Приятель, – другом Макс не был, слишком уж у него просто все выходило: если не белое, то черное, если не лошадь, то корова. – Помог мне Олафа вытащить…
– У нас тоже приятель. С Валентином из Олларии вырвался, так с ним и оставался, а сегодня у меня на глазах… Рокэ… Твой отец возвращает людей к орудиям. Сам он уже наверху, и ты ему нужен.
– Сейчас буду. – Итак, представление продолжается. Любопытно, тот же Рейфер знает, кто здесь чудит под именем герцога Фельсенбурга? – А где Валентин?
– Как союзник кесарии, осматривает батарею. Мне тоже хочется.
– Ну так пошли!
– Сейчас. – Арно описал рукой в воздухе широкий круг, и пара крутящихся на подступах к холму «фульгатов» понятливо кивнула – мол, осмотримся, и если что…
Лишних предосторожностей, как это ни противно, не бывает, но пока вокруг тихо, даже батарея больше не стреляет. Не в кого? Не столько разволновавшийся, сколько заинтригованный Руппи прибавил ходу и почти взлетел к «своим» пушкам, черным и каким-то осиротевшим, несмотря на полдюжины человек во главе с вконец закопченным Бони.
За спиной топот и голоса: первые вернегеродцы уже расстались с лошадьми и сейчас сноровисто разбегаются по батарее, но людей у орудий для стрельбы пока мало. Зато откуда-то взялось бесчувственное тело, валяется возле колеса с залитой кровью башкой. Ага, это Густава чем-то приложило, и чуть дальше – еще парочка, будто на брошенном корабле… Но стрелять всё равно нужно, понять бы – куда! Дым больше не мешает, и видно, что на дальнем конце равнины все по-прежнему. Как сошлись строй на строй две массы пехоты, так и бодаются. Кто там сейчас наступает и насколько успешно, не понять, кошки б разодрали одинаковые мундиры – но Зальмер еще живой, и его орудия исправно бьют.
– Слушай, я верно понял, – Арно поддел ногой брошенный банник, – Ро… Фельдмаршал пристроил рейтар к захваченным пушкам и даже научил стрелять?
– Ну да, – Руппи посмотрел вдоль толстого, с затейливым литьем ствола. А ведь в этих закопченных, пахнущих горячим металлом и сгоревшим порохом чудищах в самом деле есть что-то от лошадей. – Он еще и не то устроил. Я-то думал, как так выходит, что рейтар забрали, а пушки стреляют. А они, оказывается, стреляли через одну, и их для скорости не банили.
– Я видел такое, – кивнул Арно. – Старый фок Варзов, когда его зажали, так же стрелял.
– Господин полковник, – немного запыхавшись, доложил капрал-вернегеродец, прежде шуровавший у второго орудия. – Мы… вернулись!
– Вернулись, заряжайте!
– Так вы сейчас продолжите? – не выдерживает с любопытством озирающийся Арно. – Не объяснишь пока, что тут вообще творится?
– Смотри, – Руппи ткнул трубой, – вон батарея фок Зальмера. Она расстреливает белоглазых на фланге и мешает им наступать в центре. Разумеется, китовники пытались ее захватить, а мы отсюда, вот эти самые восемь пушек, им мешали. Сейчас там вроде стихло, но если на Зальмера снова попрут, то и мы продолжим.
– А если не попрут?
– Тогда мы все свое внимание уделим господам столичным гвардейцам, – объяснил подкравшийся на пару с Приддом Алва и поманил закопченного Бони. – Молодец! Отлично справился. Всего два подрыва – ерунда.
– Так, господин фельдмаршал, да ведь… – с виноватым видом попытался что-то объяснить артиллерист, но Алва отмахнулся и отцепил от пояса тот самый загадочный кинжал.
– Вернешь Руперту. В обмен на офицерский патент.
– Господин фельдмаршал…
– Заряжайте! – прервал счастливое блеянье Ворон и вдруг растрепал Руппи волосы. – Запомни на будущее! Обменять карты, что сдал нам Леворукий, мы не можем, но мы можем изменить правила игры.
– Я уже…
Да, это видят Бони и вернегеродцы! Да, это очередной раз подтверждает подлинность герцога фок Фельсенбурга, и еще это… вселяет уже не надежду, уверенность.
– Не обращай внимания, – шепотом на талиг советует Арно, – он вечно так… То есть не вечно, а когда вокруг свои.
– Да, я вечно, – подтверждает на дриксен Ворон, вглядываясь в сражение. – Четыре мориска против зильбера, что Бруно отдал приказ о контрнаступлении как раз тогда, когда вы, бригадир Придд, прорвались к батарее.
– Контрнаступление? – Руппи, подняв трубу, торопливо зашарил взглядом по полю боя, на первый взгляд ничуть не изменившемуся.
– Дитя мое, нельзя так не доверять старому фельдмаршалу, понимание происходящего у него есть. Выдвижение пехоты из второй линии, причем в колоннах, и как раз тогда, когда китовников остановили, ничего другого означать не может. Ну а нам остается побыстрей расстрелять все припасы и убраться до подхода отступающих. Сдерживать такие толпы нечем и по большому счету незачем, пусть убираются в зиму и ночь; нас ждут другие, более приличествующие нашей фамилии дела.
– Господин фельдмаршал, – лихо рапортует сияющий Бони, – господин полковник! Батарея готова!
– Не жалейте пороха, – напоминает Алва и исчезает. Арно задумчиво трогает орудие и вдруг, нарочито четко развернувшись, замирает перед Валентином.
– Господин бригадир, – чеканит он, не хуже Бони пожирая начальство глазами, – дозвольте приобрести ценный опыт, коий может пригодиться в дальнейшем! Если получается у рейтар, то и я справлюсь.
– Мундир не забудьте снять, – улыбается Придд, расстегивая перевязь. – Я тоже хочу приобрести ценный опыт. Руперт, что нужно делать?
3
Ариго таки угадал: горники взялись за Ойгена всерьез. Перешагивая, а то и топча тела своих подстреленных товарищей, они преодолели последние бье до подножья обледенелых склонов и теперь упорно лезли наверх, навстречу бергерским пулям, пикам, алебардам и тесакам.
С трудом оторвав взгляд от разгорающегося побоища, Жермон глянул на небо, а потом с неуместной нежностью вытащил часы. Подарок Ирэны подтвердил, что чувство времени не обманывает; темнеть начнет часа через полтора, а сумерки здесь неторопливые. Время на один решительный удар у Гетца имеется, но если не выйдет – «уларам» придется отойти. Бесноватым, может, и без разницы, под солнцем резаться или под луной, но управлять сражающейся армией ночью рискнет разве что Ворон.
Все решалось у бергеров, и пора было к ним перебираться, но Ариго медлил, не желая оставлять облюбованный пригорок. Цепочка холмов, по которой шла оборона Ойгена, слегка прогибалась, что давало возможность именно отсюда наблюдать часть происходящего как бы со спины. Тускло посверкивающие наледи, хоть и избитые ядрами и разлетавшимися камнями, продолжали портить атакующим жизнь. Каждый шаг по ним давался с трудом; горники, скользя и срываясь, цепляясь за любую неровность, взбирались по склону, пуская в ход кинжалы, крючья и топорики на длинных ручках, а ведь им надо было еще и другое оружие тащить. Пока первые ряды штурмовали склоны, остальные снизу поддерживали их огнем, стараясь отогнать бергеров подальше.
