– Всех в кузов грузовика.
Сначала в «Студер» погрузили водителя и лейтенанта СМЕРШа, потом убитого парашютиста, затем уже раненого связника. В вещмешке рации не было, значит – батареи несли радисту. А над радистом всегда командир есть. Уже какая-то агентура вырисовывается. Из наших разведчиков тяжёлых ранений не получил никто, всех перевязали. И первым делом Илья решил ехать в штаб дивизии. Если в СМЕРШ, то заставят бумаги писать, а потом придётся пешком топать в дивизию. Сам за руль уселся, рядом с ним Сейфулин с автоматом наизготовку. Минут сорок по скверной дороге выбирались. «Студер» раскачивало на корягах и ямах, как корабль в штормовую погоду. Оказалось – их группу уже искали. Смершевец со станции телефонировал, а потом пропал. Была бы рация в группе, было бы проще, но всё проклятая спешка. Да и не насытились пока войска рациями должным образом.
Парашютиста сразу на допрос, а разведчики – писать, что произошло. Да ещё старлей из СМЕРШа допытывался, кто в вещмешок лазал и зачем?
Глава 2. В чужом тылу
Лавры за поимку немецких агентов достались ГУКР СМЕРШ, некоторые офицеры даже ордена получили за задержание. Всё же захватили парашютистов быстро, за шесть часов. Отделение разведчиков осталось не при делах, ибо участвовали уже на конечной стадии операции, при захвате с огневым контактом. К тому же в отделении даже погибших не было, только двое раненых. Если учесть, что в отделении всего семеро было, то боеспособными только половина от штата. Но на это обстоятельство никто не смотрел, отделение должно выполнять свои задачи, тем более командир разведроты и начальник разведотдела считали отделение удачливым. На фронте удача способствовала не всем, но везунчики были, причём выигрыш крупный, на кону – жизнь. Сам же Илья везунчиком себя не считал. Если человек подготовлен хорошо, осторожен, ситуацию анализирует и выводы правильные делает, тогда всё получается, окружающие считают – повезло! Человек почти всегда сам делает свою судьбу. Почти, потому что на войне не всё можно предусмотреть, ту же шальную пулю на излёте или авиабомбу, сброшенную лётчиком не прицельно. Немецкие пилоты бомбардировщиков или штурмовиков в случае атаки советских истребителей сбрасывали бомбовый груз в любом месте и разворачивались на свои аэродромы. Облегчённый самолёт и скорость выше развивал и при попадании пули или снаряда не взрывался. Ведь бомбардировщик – это как пороховая бочка. Впрочем, на фронте безопасных мест нет по определению.
Как везунчика Илью отправили в поиск. Понятное дело – не одного, всем отделением в четыре человека. Штабам как воздух требовались свежие разведданные. Разведка – глаза и уши штаба, без неё нельзя спланировать наступление, переброску войск. А штаб – мозг армии.
Было у Ильи нехорошее предчувствие перед выходом в поиск. Некое шестое чувство, интуиция. Вроде на немецкой передовой все огневые точки изучил, удобные места для перехода, а тревожно на душе и в животе пустота. Сапоги немецкие, маскировочные костюмы наши, как и автоматы – ППШ. Немцы наше неприхотливое оружие оценили. Бьёт дальше, чем МР 38/40, не так чувствителен к грязи. И потому немцы на передовой часто использовали трофейные автоматы, ими не брезговали даже в СС.
Перебрались через линию фронта удачно, а потом ходу. Неприятности, поначалу мелкие, начались сразу. В нескольких километрах от немецкой передовой вляпались в болото, где Иванюту едва не засосало, отделались потерянным сапогом. Без сапога идти плохо, ногу до крови собьёшь и тогда разведчик не боец и не ходок. На первое время обмотал Иванюта ногу запасными портянками, своими и отданными товарищами. Вроде мелочь – сапог, а всё задание вполне сорвать может. Потому Илья, как командир группы, задумался – как обуть бойца. Только выбора нет, вариант один – убить немца и сапоги с него снять. На первый взгляд – просто. Но у немца может быть не сорок третий размер, как у Иванюты, а тридцать девятый. Ведь не подойдёшь и не спросишь размер обуви. И тогда придётся рисковать ещё раз.
Подобрались к деревне. Не «языка» взять, это ближний тыл, на постое в избах обычно пехота, толку с неё как с «языков» – никакого. Часовые у немцев есть всегда, службу несут ревностно, дисциплина и исполнительность у германцев в крови, в отличие от русского «авось». Сейфулин среди разведчиков ножи метал лучше всех, и на поясе у него были сразу два ножа, причём абсолютно одинаковых, взятых трофеями. Смешно и нелепо, часовой должен умереть из-за сапога.
– Сейф, ползи к деревне, убей фрица, сними сапоги и сюда. Но не меньше сорок второго размера.
– Старшина, я же не в каптёрке выбирать буду! – прошипел Сейфулин. – Сам сапог потерял, сам пусть идёт. Почему-то никто в группе больше сапог не потерял!
– Исполняй.
Боец исчез в темноте. Время тянулось медленно, Илья нервничать начал. Пока темно, надо дальше идти, а сейчас непредвиденная заминка. Но если бы Сейфулин действовал неудачно, в деревне уже тревогу подняли. Боец появился через полчаса, если не больше. Через плечо пара сапог, связанных за ушки верёвкой.
– Держи, обувайся, с тебя магарыч.
Иванюта сапог натянул, прошёлся, топнул.
– В самый раз.
Илья свою запасную портянку отдал. В мокрых или грязных идти нельзя, натрёшь стопу до кровавых мозолей. Иванюта сапог снял, портянки перемотал, снова обулся.
– Во, другое дело!
Пошли дальше. Иванюта Сейфулина спросил:
– Ты зачем два сапога принёс? Мне только правый нужен был.
– На всякий случай.
С учётом заминки для добычи сапог за ночь удалось пройти в немецкие тылы на пятнадцать километров. Скромно, серьёзные штабы и вероятные «языки» расположены дальше, во второй, третьей линии обороны. А в первой линии – «пушечное мясо». В РККА и вторая линия была в конце войны не всегда, в сорок первом – втором годах об эшелонированной обороне знали только теоретически, мечтали об этих временах.
С рассветом устроились на днёвку, подхарчились. А как рассвело, увидели недалеко, в полукилометре, расположение штурмовых орудий. Под маскировочной сеткой, среди деревьев, с воздуха почти неразличимые. Подсчитали с биноклем, получалось – полк. Илья расположение сразу на карту нанёс. Самоходчики толком поспать не дали, то двигатели ревели, видимо, регулировали, то рота Stug III совсем рядом проехала, обдав бензиновым чадом. Словом – беспокойные соседи оказались.
Южнее от лёжки разведчиков, в пяти километрах, Орша расположена. Город по белорусским меркам крупный, а ещё узел шоссейных и железных дорог. Но в город разведчикам ходу нет, там действует городское подполье, имеет связь со штабом партизанского движения.
Лёжку покинули в темноте, обойдя стороной полк штурмовых орудий. Илья маршрут ещё в расположении своей роты проложил, днём скорректировал по обстановке. Самые большие затруднения при передвижении, это болота и реки. По болоту даже днём идти рискованно без проводника, а ночью и проводник не пойдёт, если голова на плечах есть.
Судя по карте, от Орши на запад идёт дорога на Минск, на северо-запад на Лепель. И болот здесь нет. Немцы болот не любили, боялись. Техника не пройдёт, комары донимают. Обустраивались германские войска на сухой земле, комфорт любили. Вообще-то правильно, людей беречь надо. Наши военачальники научились ценить личный состав только к концу сорок третьего. Опыт пришёл и достаток боеприпасов. Не шли в лоб на пулемёты, а наносили пушечным или гаубичным огнём удар по противнику, ровняли на его позициях всё с землёй, а уж затем в атаку шли. В немалой степени пренебрежение людьми шло от старых большевиков – Будённого, Тимошенко. Война стала мобильной, а они жили старыми представлениями, посылали конницу в атаку на немецкие танки.
