– Овраг до самой реки идёт. Мин и заграждений нет, дно сухое.
– Отлично. Будет путём отхода. Кстати, Дашкевич, ты при захвате языка на наблюдении и подхвате. Главное – следи за танкистами. Вдруг сунутся в неподходящий момент.
– Понял.
– Разрешаю принять пищу и отдохнуть.
С пищей вопрос сложный. Перед боем старались не есть. При ранении в живот пустое брюхо повышает шанс выжить. Но и не есть тоже сейчас нельзя. Придётся «языка» тащить, самим по оврагу от преследования отрываться при неблагоприятном стечении обстоятельств. На пустое брюхо обессилишь быстро. Поэтому каждый решал для себя сам. Поели все. Попов сказал:
– Хоть харчи в обратную сторону тащить не надо.
Дашкевич добавил:
– Если убьют, хоть сытым буду.
На фронте экипажам танков, самоходок давали НЗ, неприкосновенный запас. Экипажи, несмотря на строгие приказы, НЗ съедали в день получения. Мотивировали тем, что, если танк или самоходку подобьют, харчи не пропадут. Если бронемашину подбивали, самим бы успеть выбраться из тесного чрева, там уже никто о НЗ думать не будет. К провизии относились уважительно, потому как досыта покушать удавалось не всегда, крошки хлеба в ладонь собирали и в рот. Никто на землю не смахивал, знали цену хлебу.
За едой сумерки наступили. К удивлению разведчиков, грузовик из рощи уехал. Только неясно было – пустой или с солдатами. Самый молодой из разведчиков – Елисеев. Его Илья послал разузнать – уехали ли солдаты? Вернулся через полтора часа, зато с благой вестью, при офицерах остались два водителя легковых машин и три солдата для караульной службы. Просто отлично! Случись перестрелка, не со взводом придётся воевать. А лучше бы всех в ножи взять, вырезать по-тихому, кроме офицеров.
Выдвинулись все к роще. Времени уже сорок минут первого. Немцы караулы меняют точно в двадцать четыре часа, потом в четыре утра. Когда есть запас по времени, это всегда хорошо. У немцев перевес в силах, их восемь человек, но они в своём тылу и чувствуют себя в относительной безопасности. Зато у разведчиков небольшой бонус в виде неожиданности.
Начало пошло по обговоренному плану, Елисеев удачно снял часового, никто из разведчиков не слышал шума. Дашкевич сразу на опушку рощи отправился. Ночью военнослужащие спать должны, бдят только караулы. Но вдруг кто-нибудь из танкистов в рощу пойдёт? Поэтому Илья решил подстраховаться от случайностей. Илья с Поповым подобрались к палатке. Чёрт! Не спят фрицы! Слышен писк морзянки, тихий разговор. Такой сценарий не прорабатывался. Ждать, пока уснут? А если радиосеанс будет до утра продолжаться?
Илья Ненашева и Кузина к легковым машинам отправил. Если там водители – работать ножами. Парни вскоре вернулись, показали два пальца и большим пальцем поперёк шеи провели. Ещё минус два человека. Немцев уже пятеро. Времени уже пятнадцать минут второго. Надо решаться, иначе до рассвета не успеют вернуться к своим. Илья пошептался с парнями. Решили ворваться в палатку и действовать ножами. По возможности не трогать офицеров – их двое и радиста. А там как получится. В палатке слабый свет от аккумуляторной лампы. Илья приник к щели откидного полога, что вместо двери служит. Радист у рации, один из офицеров у раскладного походного столика за бумагами, ещё один офицер спит на раскладной кровати. Трое, а где ещё двое? В дальнем углу, в темноте, движение едва уловимое. Двое солдат там, отдыхают.
Илья поднял руку – сигнал приготовиться. Парни напротив входа встали, в руках ножи. Илья руку опустил и полог влево резко рванул. Разведчики кинулись в палатку. Шум, вскрики. Илья и сам вбежал. Идёт борьба, причём почти в тишине. Из дальнего угла солдат поднялся. Илья метнул в него финку. Попал, потому что солдат упал. Но из угла грянул винтовочный выстрел, кто-то из разведчиков упал. Тихариться уже не было смысла. Илья рванул из-за пояса пистолет, три выстрела в угол.
– Все живы?
– Вроде Кузина зацепило.
– Немцы?
– Один жив, но без сознания.
– Ненашев, Попов, на вас Кузин. Елисеев, вяжи офицеру руки, кляп в рот и тащи к оврагу. Дашкевича ко мне.
Когда разведчик появился, приказал:
– Помоги Елисееву.
А сам собрал бумаги на столе, у убитого радиста. Ещё фонарём на землю посветил, обнаружил портфель с бумагами. Всё, лимит времени исчерпан. Стрельбу слышали и вероятно не только танкисты.
– Уходим!
В последнюю секунду сделал растяжку. Ножом отрезал кусок проволочной антенны, один конец привязал к стойке палатки, протянул над землёй и второй конец за кольцо чеки «лимонки». И бросился догонять парней. Растяжка с гранатой не только пару-тройку немцев убьёт, а ещё покажет, как велик разрыв между разведгруппой и преследователями. Группа бежала и только в овраг спустилась, у палатки взрыв, истошные крики. Илья на часы посмотрел. С момента ухода РДГ прошло шесть минут. Быстро немцы отреагировали. Сейчас потеряют ещё несколько минут. Оказать помощь своим раненым, если таковые имеются. Коли следопыт имеется, вроде егеря, найдут след. На всё про всё полчаса потеряют. За это время группа успеет по неудобьям оврага, да с обременением в виде раненого Кузина и контуженого немца не менее километра пройти. До реки километра два с половиной. Если командир танкистов не дурак, он двинет одну группу наперерез к реке, а вторую на преследование. Да даже не в дураке дело, нужны специфические знания и навыки.
Командиром танкового батальона дурака не поставят, он может быть хорошим танкистом и опытным командиром, но не полевым жандармом, егерем или ищейкой. И на это обстоятельство вся надежда.
Не удалось по-тихому «языка» взять, придётся побегать. Илья замыкающим шёл. Периодически оглядывался, останавливался, прислушивался. Потом вовсе выбрался из оврага, бежал параллельно ему. Так виднее и слышнее, но есть опасность попасть под обстрел. Немцы правильно предполагают, что русские будут уходить на восток, к реке. Кто мешает им поставить пулемёт, а то и два и стрелять по любому движению, звуку. Илья посмотрел на наручные часы. До рассвета один час десять минут. Не случится боя или перестрелки, успеют до реки добраться. В случае необходимости на берегу можно бросить сидоры с харчами и боеприпасами. Только бы переплыть реку, немцы за неё не сунутся.
Всё же командир танкистов оказался опытным, тёртым. До реки уже метров сто – сто пятьдесят осталось, как послышался рёв мотора. К оврагу, туда, где он подходит к реке, двигался бронеавтомобиль. Комбат немцев ориентировался по карте, когда давал своим подчинённым приказ блокировать выход из оврага. Да не учёл особенности почвы. Забыл или на карте обозначено не было? Но только не доезжая до оврага, бронеавтомобиль застрял. Выл мотором, буксовал, пытаясь выбраться, но с места ни на метр не двигался. Подорвать бы его связкой гранат, но время подпирает, ещё двадцать минут, и начнёт всходить солнце.
Всё же выскочили к реке. Страхуя и поддерживая, переправили немца, потом Кузина. Забежали за ближайшие деревья, упали, отдышались, воду из сапог вылили. Зато чувствовали себя почти счастливыми. Потерь нет, Кузин ранен, но жив, и в госпитале его подлатают, «языка» взяли. Ещё бы обмундирование высушить, то и совсем хорошо. Раненого Кузина сразу в медсанбат определили, но это уже бойцы его отвели, Илья с конвоиром Поповым «языка» в штаб дивизии доставили. Тут же с переводчиком допрос устроили. Илья ПНШ по разведке доложил о танках под маскировочными сетями. Пока немца допрашивали, над позициями дивизии эскадрилья штурмовиков пронеслась, а выше их – истребители прикрытия. Потом послышались разрывы бомб и реактивных снарядов, пушечная стрельба, появился чёрный дым от горящих танков. Илья испытывал удовлетворение. В разгроме танкового батальона есть частичка заслуги его разведчиков. Уже после, через неделю, когда продолжилось наступление, Илья видел это поле. Испаханное воронками, с обгорелыми, искорёженными танками. При виде уничтоженной бронетехники гордость испытал. Всё же научились наши реагировать на разведданные быстро. Иначе бы танковый батальон немцев мог нанести ощутимый урон нашей пехоте и танкистам.
