На девице этой было надето праздничное «невестино платье». Впрочем, праздничным и «невестиным» оно было до того, как… А теперь оно представляло из себя пыльную ветошку в потеках крови из расквашенного барышниного носика. Ужас! Пятилетняя красотка мацала пышные когда-то юбки и заливалась слезами. И я ее понимала!
Дело в том, что для столь любимой мной ортодоксальной прослойки существует весьма ограниченное количество праздников. Это байрамы (дважды в год), а также случайные, но обожаемые помолвки, свадьбы и… и, собственно, все… Турки повеселиться любят, однако не так уж много у них для этого поводов. День рождения или там Новый Год в ортодоксальных районах за праздник не считается. Вот и ждут бедняги, когда кто-нибудь решит ожениться и устроит действо. (О свадьбах позже, а то опять увлекусь.)
На эти действа народ, разумеется, наряжается. Кто как может… Кто побогаче, кто просто футболку чистенькую — не суть. Есть еще такая нелепица. Маленьких и не очень девочек здесь любят приводить на праздники, одетыми в платья «типа подвенечное»: такие тюлевые, разухабистые, юбчатые хрени белого цвета или пастельных тонов. Выглядит это безобразнейше, но отчего-то среди масс считается красивым. Девочки, понятно, в восторгах. Изображают из себя принцесс и разгуливают, приподняв крахмальный ужас двумя пальчиками.
Именно такое изначально-белоснежное безвкусие и ощупывала наша юная незнакомка. Как оказалось, ее привезли в гости, и она вырвалась на улицу, дабы поразить местных ровесниц великолепием. Поразила, называется…
Я, как смогла, утешила бедняжку, и, повернувшись к все еще негодующим сестричкам Эминэ и Тубе, приступила к зануднейшей лекции. Они, потупив глаза, слушали, кивали, хлюпали носами, а потом кто-то, кажется мелкая Туба, заплакал… Тихонечко так, по-мышиному…
— Мы ей сказали, что нам папа тоже купит завтра такие платья, а она сказала, что наш папа бедный и никогда не купит. А мы сказали…
— Не купит! Не купит! Вы — нищенки! — заорала разодранная в клочья принцесса и ломанула подальше от нас, разумно избежав следующей порции тумаков. (Причем, я тоже была не прочь вздуть ее хорошенько.)
Я отвела их домой. Я пришла к себе. Я включила свет. Я сделала кофе. Я закурила. Я не хотела думать. Не получалось. Я думала, что гордость — это непозволительная роскошь, куда как непозволительнее тюлевого платья. Двух тюлевых платьев…
Я этих Эминэ и Тубу не любила никогда, слегка брезговала, немного изумлялась, осуждала их мать… Ходила на следующий день по базару, разыскивала торговца всяческой белибердой и осуждала. А платья эти, как выяснилось, стоили сущие копейки — я на такси больше в день тратила. Одно нежно-розовое, другое лимонное, с рукавами-фонариками и атласными нижними юбками. В огромном пакете они делали «хррруст — хруууст» и выглядывали бисерными глазками отделки наружу. Пришлось утрамбовывать их и прикрывать газеткой, чтобы сопливые турчаночки, подкарауливающие меня на углу, не догадались, что несут вслед за Лале-аблой свою неожиданную радость.
Вечером я стукнулась в двери геджеконду. Фатма открыла дверь, удивленно всплеснула руками, проводила меня в комнату. Там стоял пластмассовый пляжный стол, много разномастных стульев и было очень чисто.
— Фатма, — я начала беседу издалека. — Я что к тебе пришла-то?
— Ой, Лале-абла, да всегда добро пожаловать! — Она суетливо махала чайником перед моим носом.
— Фатма. Тут такое дело. Уж больно светлую, благостную новость я недавно получила. — Я так и сказала: «светлую, благостную новость». Она замелькала черной кариесной улыбкой, очень, кстати, искренней.
— Ух ты! Ну, уж не это?.. — Фатма робко тыкнула пальцем в мой живот, я отчаянно замотала головой.
— Нет. Но тоже хорошая и благостная. И, видишь ли, я давно, когда еще не была уверена в получении «светлой и благостной новости», загадала… — я замялась, — загадала, что если все получится «светло и благостно», то я сделаю семи детишкам подарки.
Я так специально сказала, и про новость, и про благостность, и про «семь детишек». Турки ж — язычники, они во все эти загадывания и обеты невозможно верят. И сакральная цифра семь… Фатма кивала, все еще не соображая, куда я веду…
— Вот я на работе некоторым сотрудникам, у кого есть девочки… И подумала, что и Эминэ и Туба тоже… — Мне было очень важно, чтобы Фатма поверила. Поэтому я честно рассказывала ей про одну «ну очень богатую» сотрудницу, и одну «не очень богатую»… И про то, что заказала семь «невестиных» платьев. Она начала впиливать! А когда впилила, помолчала с полсекунды… Я боялась, что она меня выпрет! А она в ладоши хлопнула, расплылась вся… Конечно, она счастлива была до усрачки, и за меня тоже счастлива… А еще она меня спросила очень тихо, не надеясь услышать положительный ответ:
— А можно я дочкам скажу, что это им папа принес?
Ой! Да это ж то, что мне и нужно! Я важно кивнула и отдала ей два шуршавых свертка.
* * *
Они разгуливали туда-сюда рука об руку — два пастельных облака — розовое и лимонное. На ногах у них были надеты растоптанные всмерть резиновые шлепки. Но кого это волновало? К окнам прилипли соседские дети, да и не только, и внимательно пялились на эту красоту. Я тоже пялилась. Правда — красивые такие… Туба и Эминэ. Живые «гордость и предубеждение» в копеечных тюлевых занавесках. Принцессы из геджеконду.
— 11 —
Бусы из морских рачков
Есть дети, две штуки.
Мальчик двенадцати лет.
Его сестра пятнадцати лет.
Одним особенно теплым и безветренным вечером дети купаются в море.
Вода прозрачная. Дно, как на ладошке.
По дну медленно передвигаются крошечные морские рачки. Волочат за собой крученые домики-ракушки.
Солидные, сосредоточенные, важные, целеустремленные…
— Давай наберем рачков полный пакет, высушим, залакируем и сделаем себе бусы, — предлагает девочка. Девочкам часто в голову приходят странные идеи.
— Давай! — радуется мальчик. — Придем в сентябре в школу в бусах, все обзавидуются.
Дети целых два часа бродят по мелководью. Опускают загорелые руки по локоть в воду. Вытаскивают пригоршни рачков. Дети — как те рачки. Солидны, сосредоточены, важны… Имеют в виду конкретную цель.
Ближе к закату, когда пляж уже почти пуст, а солнце вот-вот свалится за горизонт, я зову детей из воды.
— Еще минуточку, — просит мальчик.
— Полминуточки, — вторит девочка.
Я неумолима, как закат.
Бредем домой. Я, мальчик, девочка, полкило морских рачков в полиэтиленовом пакете с водой.
— Вы точно будете делать бусы? — спрашиваю у девочки. Она — заводила. Она собрала гораздо больше рачков, чем мальчик. Ей решать. — Ты уверена?
— Точно! Сейчас придем и начнем делать. Сразу после душа и ужина.
