А тут я с ним списалась по вацапу — нужен был старый контакт друга, ну неважно.
И мы довольно мило поговорили (первый раз за 18 лет), и даже расстались друзьями и «ну давай кофе попьем где-нибудь».
И тут, короче, я вечером часов в одиннадцать вижу, что он мне звонил, а я пропустила. Не услышала. Ну я набираю в обратку — молчок. Второй раз — тоже молчок. Ну на нет — и суда нет.
Ночью в три сообщение.
«Я ЗАНЯТ. Устал на работе. Перезвоню тебе сам, когда будет время!»
И не перезванивает целых пять дней)))).
Ну, иногда банан просто банан. Но я ж знаю, что не в этом случае. В этом случае у нас сейчас гордость и предубеждение. И ликующий скрип закрывающегося гештальта.
Считаю, надо великодушно ДАТЬ! Дать попробовать пойти закрыть гештальт… Онли.
— 22 —
Дяденька в очереди на узи… Лет 40. Бледный и дрожащий.
Узистка — молодая красивая женщина.
— Проходим! — говорит. — Мочевой пузырь полный?
— Что? Как? В смысле?
— Писать хотите?
— Что? А?… Нет. Да… Не знаю… А как надо?
Уходит за узисткой на полусогнутых.
Девочки в очереди, и девочки за стойкой, и сестры, которые оказались свидетельницами этого маленького диалога, понимающе переглядываются. Нет. Никто не смеется. Никто не подтрунивает. Понимают…
— Ну хоть пришел… Сам. Моего вон никак не загонишь, — вздыхает дама в норковой жилетке.
— А мой…
— А моего…
— А у моего…
— А моему…
Шерстяные волчары, чо… Пока хвост сам не отвалится (гусары, молчать), будут терпеть и делать вид, что все в порядке.
— 23 —
Лытдыбр
о бесправных женщинах востока
Бесправная женщина востока номер раз
Зовут Эмине. Возраст — хорошо за сорок. У бесправной женщины востока Эмине было пять магазинчиков всякого гламурного хламья, типа бусиков, стразиков, цацек, пецек, кружавчиков и проч. Все эти пять магазинчиков Эмине держала с самой своей бесправной юности. Ну как почил ее батюшка в бозе, оставив на старшенькую, к тому времени уже семнадцатилетнюю Эмине, трех младших сестриц и болезную матушку, так Эмине и взялась за бизнес. Деваться-то ей было некуда — сестрицы хотели жрать, а матушку надо было регулярно укладывать в больничку. Вот Эмине и впахивала. Закончила восьмилетку, а дальше уже и некогда было — все время занимали эти стразики, кружавчики, цацки, пецки, дикая конкуренция, чиновничьи препоны, проходимые лишь за счет взяток, регулярные экономические кризисы и проч. и проч. К сорока годикам Эмине крепко стояла на кривых ногах, пристроила всех сестриц, похоронила мать и успела сама раза три сменить статус сначала на замужнюю, потом на вдову, потом снова на замужнюю.
Познакомились мы с Эмине, когда я завалила в одну из ее лавчонок с целью приобрести коробочку под пуговицы. Она как раз там пила чай и орала на прыщавую продавщичку. Орала, не повышая, между прочим, голоса, отчего продавщичке становилось еще хуже.
— Ну не идиотка ли, — обратилась Эмине ко мне и картинно развела ручищами. — Ну кто так товар расставляет. Талдычу ей, талдычу, что в этом сезоне нужно вот эти вот бусинки поперед прочих вешать, и что молодежь сейчас все больше розовенькое любит, поэтому всякую розовую штучку следует держать на виду…
Я улыбалась. Улыбалась я еще целых полчаса, пока меня поили сперва чаем, потом кофе, потом снова чаем, потом кормили лукумом, а потом рассказывали про тупого второго мужа, который не может отличить качественное кружево от подделки, и которого посылать за товаром и не надо бы, а выбора-то и нету.
— А иначе он себя чувствует иждивенцем и очень переживает. Приходится вовлекать в бизнес. А куда ему бизнес? Он же у меня тюфяк… — сокрушалась Эмине. — Люблю гада… А ты возьми еще вот эти вот сережки в ушки, и еще вот эту накидку на плечи, а еще вот смотри какие заколочки.
За чай, кофе, рассказ о превратностях мировой экономики и необходимости вступления Турции в ЕС мне пришлось вместо одной коробки для ниток накупить гору ненужного гламурья и довольной отправиться домой.
Через полгода я столкнулась с Эмине возле другого ее магазинчика. Там же я познакомилась с ее «тюфяком» — благообразным лысым дядькой с извиняющейся улыбкой и некрасивой родинкой на лбу.
— А это мой супруг дорогой, — ворковала Эмине. — Если бы не он, ничего бы я сама и не сумела, и все бы развалилось к шейтановой бабушке, а вот ведь как повезло-то мне, такой мне пробивной и деловой бей достался по воле Аллаха… Сейчас вот поедем в Мертер за товаром — кружева надо отобрать.
Они сели в машину — Эмине за руль, «дорогой супруг» рядом, и фрррр — фордик скрылся за поворотом.
* * *
— Значит, так. К окну бисер помельче, там сейчас солнце — выгодное освещение, это важно. А вот в эти корзиночки цветы бумажные. И смотри, чтоб цвета сочетались. Митенки убери — уже давно не сезон. Да, еще… Вон те кружева из говна вообще не выставляй — не позорься. Мы потом ими наволочки отделаем и впарим кому-нибудь.
Она инструктировала новую продавщицу, а я стояла в дверях и ждала, когда Эмине обратит на меня внимание.
— Ой. Лариса ханым! Заходи, заходи. Чаю будешь? Ну ты подумай только, из-за этого Саркози опять не пустили нас в ЕС. И как после этого жить? Слушай, а давай откроем там у вас, в Москве, магазинчик типа моего. Я тебе буду слать товар, а ты…
Я улыбалась. Мне нужна была шпулька капроновых ниток, но я уже заранее знала, что без пакета бестолкового гламурья мне отсюда не выбраться.
Бесправная женщина востока номер два
Должность начальника отдела логистики нашей фабрички (пять тыщ персонала) Дамла ханым выбила с кровью — подсидела предыдущего шефа — хитрожопого усатого господинчика со связями в министерстве здравоохранения. Подсиживала она его лет пять, своих целей не скрывая. Нет. Дамла ханым не кляузничала руководству, не воровала счета-фактуры, не фальсифицировала отгрузочные документы. Она работала! Она работала так, что когда я впервые увидела ее субтильную фигурку за рулем вилочного погрузчика — прихренела. Дамла знала все. Просто все. Она наизусть могла перечислить все пятьсот наименований медикаментов, знала, на каком складе что хранится, куда, когда и что надо отправить. Она была просто живая складская программа, не дающая сбоев. Ее боялись начальники цехов, перед ней трепетали рабочие, а экспедиторы при звуке ее голоса бледнели и превращались в неслышные тени, способные произносить лишь одну фразу: «Так точно, ханым эфенди».
С Дамлой мы сидели в соседних кабинетах, и она частенько забегала ко мне покурить и хлопнуть чашку кофе с коньяком (коньяк, предназначенный на представительские цели, хранился в складике, примыкающем к моему персональному офису).
