– Именно поэтому я выбираю ее, Ваше превосходительство, – ответила Ситра, не сводя глаз с Ксенократа. – Анастасия была продуктом прогнившей системы, потому у нее и отняли ее жизнь – почти как у меня.
Ксенократ ощетинился, Ситра же продолжала:
– Если бы Анастасия выжила, кто знает, что бы она сделала? Может, изменила бы мир и прославила свою семью! Я выбираю имя Анастасия и клянусь, что стану источником и опорой изменений, которых она не смогла совершить.
Высокое Лезвие выдержал взгляд Ситры. Молчание длилось и длилось. И тут поднялся один жнец и начал аплодировать. Это была жнец Кюри. Ее поддержали другие, и вскоре все сообщество стояло на ногах, дружной овацией приветствуя новоявленного жнеца Анастасию.
* * *
Роуэн понимал, что комитет принял правильное решение. А когда он услышал, как Ситра защищает свой выбор Покровительницы, он был восхищен. Если бы он уже не стоял, он бы подключился к овации.
Наконец обряд посвящения был завершен, жнецы расселись, и жнец Мандела обратился к Ситре:
– Вы знаете, что вам предстоит сделать?
– Да, Ваша честь.
– Какой способ вы выбрали?
– Лезвие, – ответила Ситра. – На испытании я работала лезвием, почему теперь должно быть иначе?
Конечно, тотчас же нашелся поднос с ножами, который внес молодой жнец, посвященный на Осеннем конклаве.
Роуэн внимательно смотрел на Ситру, но она не отвечала ему взглядом, а разглядывала набор ножей, лежащих перед ней. Наконец она выбрала жуткого вида лезвие.
– Таким ножом я вчера убила собственного брата, – сказала она, – и думала, что уже не прикоснусь к нему. Ан нет!
– И как он? – спросил Роуэн.
Наконец Ситра взглянула на него. В ее глазах был страх, но и решимость.
Хорошо, подумал Роуэн. Пусть будет решительной. Все пройдет быстрее.
– Он в Центре, – ответила Ситра. – Сливочное мороженое с фруктами и сиропом ждет, когда он проснется.
– Счастливчик, – покачал головой Роуэн и взглянул на сидящих в зале жнецов, которые перестали быть конклавом и стали обычными зрителями.
– Публика ждет представления, – сказал он. – Устроим?
Ситра слегка кивнула.
И нисколько не лукавя, Роуэн прочувствованно произнес:
– Для меня большая честь – отдать вам свою жизнь, жнец Анастасия.
Затем он вздохнул и приготовился принять в себя лезвие. Ситра же явно колебалась. Вместо того чтобы нанести последний удар, она посмотрела на свое кольцо.
– А вот это тебе, – вдруг сказала она, – за то, что сломал мне шею.
Она резко отвела назад кулак и ударила Роуэна в лицо с такой силой, что едва не сбила с ног. Общий вздох вырвался из груди сидевших в зале – такого поворота они явно не ожидали.
Роуэн поднял руку и ощутил на лице кровь; кольцом были рассечены губы и щека.
Ситра подняла нож, чтобы завершить «жатву», но в этот момент с трибуны позади нее прозвучало громкое:
– СТОП!
Это был парламентарий конклава. Он держал свое кольцо высоко над головой, и оно пульсировало алым цветом. Так же вело себя кольцо Ситры и кольца всех жнецов, которые сидели на расстоянии не более десяти ярдов – их кольца светились.
– Этот юноша не может быть подвергнут «жатве», – провозгласил парламентарий. – Он наделен иммунитетом.
Волна гнева поднялась над залом. Роуэн посмотрел на покрытое его кровью кольцо Ситры. Кровь передала информацию о его ДНК в базу данных гораздо быстрее, чем это сделал бы поцелуй. Пораженный, он улыбнулся:
– Ситра! Ты гений!
– Для вас я не Ситра, а Досточтимый жнец Анастасия, – ответила она. – И я совершенно не понимаю, о чем идет речь. То, что произошло, совершеннейшая случайность.
Но мерцание в ее глазах говорило о другом.
– Тишина! – крикнул Ксенократ и с силой ударил по столу молотком председательствующего.
Жнецы начали успокаиваться, и Ксенократ с самым угрожающим видом нацелил на Ситру палец.
– Сит… то есть жнец Анастасия! Вы грубо нарушили решение конклава!
– Нет, Ваше превосходительство! Я была готова забрать его жизнь, но меня остановил ваш собственный парламентарий. Мне и в голову не могло прийти, что мой удар наделит Роуэна Дэмиша иммунитетом.
Ксенократ недоверчиво посмотрел на Ситру и вдруг, не сдержавшись, расхохотался.
– Да неужели? Какая искусница! – проговорил он сквозь смех. – А как ловко выкручивается! И объяснение готово! Вы отлично с нами поладите, жнец Анастасия!
Затем он обернулся к парламентарию и спросил, какие у них есть варианты.
– Предлагаю годичное заключение, пока иммунитет не будет исчерпан, – сказал парламентарий.
– А что, разве есть место, где человека можно официально заключить под стражу? – спросил один из жнецов.
Жнецы, сидящие в зале, принялись наперебой выкрикивать свои варианты. Кто-то предлагал посадить Роуэна под домашний арест, что могло быть как хорошо, так и плохо – если исходить из мотивов предлагавшего.
Пока разворачивалась дискуссия по поводу возможного будущего Роуэна, Ситра наклонилась к нему и прошептала:
– Рядом с тобой целый поднос ножей, а у восточного выхода ждет машина.
И отошла от Роуэна, предоставив ему возможность взять свою судьбу в собственные руки.
А он-то предполагал, что большего впечатления, чем она уже произвела на него, произвести уже не сможет! Ситра доказала, что он был неправ.
– Я люблю тебя, – сказал Роуэн.
– И я тебя, – ответила Ситра. – А теперь проваливай!
Это было настоящее чудо. Роуэн схватил с подноса три длинных ножа и каким-то непостижимым образом стал размахивать всеми одновременно. Жнец Анастасия и рукой не шевельнула, чтобы остановить его. Но если бы она и попыталась это сделать, потерпела бы неудачу – он был слишком стремителен. Словно молния, Роуэн пролетел по центральному проходу. Сидевшие по обе стороны жнецы пытались задержать его, но ни один не преуспел – ни на йоту не сбавляя скорости, Роуэн мощными ударами отбрасывал их назад, бил и колол, колол и резал. Перед ними промчался не человек, а будто сама природа в ее смертоносной сущности – таким видела его и Анастасия. Счастливчики, вставшие на пути Роуэна, поплатились только своими мантиями, изрезанными в куски. Менее удачливые получили раны, на которые взирали с удивлением – такое с ними было впервые. Одного из жнецов – жнеца Эмерсона – пришлось потом даже везти в восстановительный центр.
И, оставив за своей спиной хаос тел, крови и возмущенных криков, Роуэн исчез в дверях Капитолия.
Пока Ксенократ взывал к порядку, жнец Анастасия посмотрела на свою руку и сделала то, чего никак нельзя было ожидать от жнеца. Она поцеловала собственное кольцо, оставив на губах капельку крови Роуэна – достаточно для того, чтобы запомнить этот момент навеки.
