– Это Первое Мировое Высокое Лезвие?
– О, это был не просто скандал регионального масштаба. Весть о нем разлетелась по всему миру. Нас вызвали на Мировой конклав. Мы думали, что станем первыми жнецами, у которых отберут кольца и выгонят из сообщества жнецов, а возможно, и уничтожат. Но у нас были такие непререкаемые репутации, что жнец Прометей решил назначить нам менее суровые наказания. Нас приговорили к семи смертным казням каждого – по одной за каждый год наших отношений. А потом запретили видеться следующие семьдесят лет.
– Как мне вас жаль! – проговорила Ситра.
– Не стоит нас жалеть. Мы заслужили такое наказание, и мы понимали это. Нам нужно было, чтобы наш пример всех жнецов заставил дважды подумать, прежде чем позволить любви вмешаться в то, чему мы служим. Семь смертей, потом эти семьдесят лет… Многое изменилось. Мы остались друзьями, но не более.
Похоже, в душе жнеца Кюри бушевала целая смесь эмоций, но она быстро погасила их и словно отложила в сторону, как уже не нужные одежды; убрала в шкаф и закрыла дверцу. Все. Ситра подозревала, что ее наставница ни с кем об этом раньше не говорила, и, вероятно, уже не будет говорить.
– Я могла догадаться, что он сохранил эту страничку, – сказала Кюри. – Они наверняка нашли ее, когда осматривали его вещи.
– А Ксенократ подумал, что Фарадей пишет обо мне.
Жнец Кюри обдумала это и сказала:
– Возможно, но вероятнее всего – нет. Ксенократ не так глуп. Может быть, он подозревает, что за история стоит за этой страничкой. Но дело не в правде. Для него это лишь средство достижения своей цели. А цель его в том, чтобы дискредитировать тебя перед такими уважаемыми жнецами, как Мандела, который председательствует в лицензионном комитете, и таким образом наверняка добиться того, чтобы кольцо получил ученик Годдарда, а не ты.
Ситра хотела бы разозлиться на Роуэна, но она понимала: что бы в его голове ни происходило, в этом конкретном случае он не виноват.
– А какое Ксенократу дело до Годдарда? Они не из одной компании. Похоже, Годдарда он не любит. Но и на нас с Роуэном ему в общем-то наплевать.
– В игре гораздо больше карт, чем мы в настоящий момент знаем, – сказала жнец Кюри. – Что я знаю наверняка, так это то, что ты должна скрыться до того момента, когда мы снимем с тебя даже намек на обвинение.
В этот момент кто-то вошел в комнату, и Ситра заволновалась. Она и не подозревала, что в хижине есть кто-то, кроме нее и Кюри. Это была, если судить по внешнему виду, жнец, вероятно, хозяйка хижины. Она была ниже ростом, чем жнец Кюри, а ее мантия отличалась весьма прихотливым цветом и рисунком: красные, черные, бирюзовые пятна и полосы. Жнецы Чильаргентинского региона не просто носили мантии ручной работы; это были мантии, сделанные с любовью.
Женщина говорила по-испански, и Кюри отвечала ей.
– Я не знала, что вы говорите по-испански, – сказала Ситра после того, как хозяйка хижины ушла.
– Я бегло говорю на двенадцати языках, – не без гордости сказала Кюри.
– Двенадцати?
Жнец Кюри с озорным выражением лица посмотрела на Ситру.
– Посмотрим, сколько языков ты будешь знать, когда тебе стукнет двести девятнадцать лет.
Она взяла поднос, все еще стоящий на коленях Ситры, и переставила его на ночной столик.
– Я думала, у нас больше времени, но оказывается, местные власти уже на подходе. Вряд ли им известно, что ты здесь, но они отправляют разведчиков по домам местных жнецов, а у тех есть детекторы ДНК. Они же понимают, что нам помогают друзья.
– То есть мы вновь снимаемся с места? – спросила Ситра, опустив ноги на пол. Лодыжки слегка побаливали. – На этот раз я могу идти сама.
– Это хорошо, потому что идти придется много.
Жнец Кюри выглянула в окно. Пока никого не было видно, но в голосе жнеца чувствовалось несвойственное ей напряжение.
– Боюсь, я не смогу пойти с тобой, Ситра. Я должна добиться снятия с тебя обвинения. Для этого мне нужно вернуться домой и поднять на твою защиту как можно больше жнецов.
– Но местное сообщество жнецов…
– А что они мне сделают? Я не нарушаю ни одной заповеди. Ну, они погрозят мне пальцем и не станут провожать в аэропорт.
– То есть, когда вы приедете домой, вам придется рассказать правду о той журнальной записи?
– Альтернативы нет. Конечно, Ксенократ заявит, что я лгу, чтобы тебя защитить, но большинство поверит мне, несмотря на его мнение. И надеюсь, это заставит его отозвать свое обвинение.
– И куда же мне сейчас идти? – спросила Ситра.
– Даже не представляю, – ответила Кюри.
Затем она протянула руку к ящику и вытащила оттуда груботканное платье из мешковины. Одеяние тоновика.
– Вы хотите, чтобы я притворилась членом секты тоновиков?
– Одиноким пилигримом. В этой части мира их довольно много. Ты будешь безликим, безымянным странником.
Что ж, не самая гламурная форма маскировки, но весьма практичная. Никто не остановит ее, не заговорит с ней, чтобы не наслушаться с три короба тонистской болтовни. Так она исчезнет и вернется домой перед Зимним конклавом. Если жнецу Кюри не удастся обелить ее имя, оставаться здесь все равно смысла не будет – не станет же она всю жизнь прятаться!
Вдруг в комнату вновь вошла хозяйка хижины, более взволнованная, чем до этого.
– Они уже здесь, – сказала жнец Кюри.
Она сунула руку в карман мантии и, вытащив оттуда небольшой свернутый лист бумаги, вложила его в ладонь Ситры.
– Отправляйся по этому адресу. Там есть кое-кто, кого тебе необходимо встретить. Будем считать это завершающим этапом твоих тренировок.
Ситра схватила платье, и пока жнец Кюри торопливо выводила ее к задней двери, хозяйка достала из оружейного шкафа несколько ножей и пистолетов и положила их для Ситры в мешок – так заботливая мать, собирая ребенка в школу, кладет ему в ранец завтрак.
– Там, у подножия холма, в сарае стоит машина, авто-такси, – сказала Кюри. – Возьми ее и поезжай на север.
Ситра открыла дверь и оказалась на улице. Было холодновато, но вполне терпимо.
– Послушай меня внимательно, – сказала Кюри. – Путешествие будет долгим, и, чтобы добраться до цели, тебе потребуются все твои силы и умения.
Жнец Кюри хотела дать Ситре подробные указания относительно того, как проделать путешествие во много тысяч миль, но вынуждена была прерваться, потому что с той стороны дома послышался звук подъезжающей машины.
– Иди! И помни: пока ты не останавливаешься, ты в безопасности.
– А что я должна делать, когда доберусь туда?
Жнец Кюри пристально посмотрела в глаза Ситры, что добавило важности произнесенным ею словам. Тоновики называют это «резонансом».
