Кюри печально покачала головой.
– Слава большинства людей – вещь преходящая, – продолжила она. – Но если ты жнец, то о главных твоих делах будут помнить вечно. Послушай моего совета, Ситра: храни свою анонимность.
– Вы могли быть знаменитым жнецом, – отозвалась Ситра, – но даже в самых ужасных своих деяниях вы ни в какое сравнение не идете с Годдардом.
– Слава богу, нет, – кивнула головой Кюри. – Я никогда не занималась «жатвой» с целью получить удовольствие. Видишь ли, есть жнецы, которые стремятся к известности для того, чтобы изменить мир, а есть те, кто хочет этот мир поработить. Годдард – из числа вторых.
А потом она сказала то, что на несколько ночей лишило Ситру сна.
– Я бы больше не доверяла этому твоему другу, Роуэну. Годдард разлагает человеческую душу как кислота, попавшая в глаз. Самое благое дело, которое ты можешь совершить, – это выиграть кольцо на Зимнем конклаве и быстро лишить этого парня жизни, пока кислота не проникла глубже, чем сейчас.
Ситра была рада, что до Зимнего конклава оставалось еще несколько месяцев. Лучше было бы побеспокоиться о конклаве Осеннем. Поначалу Ситра с нетерпением ждала сентября, но когда он оказался не за горами, она начала бояться. Беспокоили ее не грядущие испытания. Она была готова к любому заданию, которое может быть предложено ученику. Чего она боялась, так это встречи с Роуэном, потому что и представления не имела, что с ним произошло за те месяцы, что он провел под опекой Годдарда. Выиграй кольцо на Зимнем конклаве и быстро лиши этого парня жизни. Так сказала жнец Кюри. Сейчас Ситре не нужно было об этом беспокоиться. До момента принятия этого решения должно было пройти еще четыре месяца. Но часы ведь не остановишь. И время неумолимо двигалось к точке, за которой один из них должен был умереть.
Осенний конклав проходил ясным, но ветреным сентябрьским днем. Во время прошлого конклава гроза помешала всем желающим присутствовать на входе в Капитолий, но теперь тысячные толпы сгрудились на площади перед зданием конклава. Целая армия полицейских удерживала толпу зевак. Многие жнецы, как правило из старой гвардии, прибыли пешком, предпочтя скромную прогулку от отеля до Капитолия более пышным видам явления толпам. Другие, озабоченные своим статусом и известностью, подкатывали на дорогих машинах. Группы журналистов вовсю снимали, но держались на расстоянии: в конце концов, это же не красная дорожка кинофестиваля! Никаких вопросов, никаких интервью, и тем не менее многие жнецы, приветствуя зрителей, охорашивались перед камерами, выпрямляли спины и разворачивали плечи, чтобы выглядеть на экранах попрезентабельнее.
Жнец Годдард со своей командой явился на лимузине – голубая полированная поверхность, инкрустированная фальшивыми бриллиантами, – чтобы каждому было понятно, кто внутри. Когда жнец и его подручные появились из недр машины, толпа заохала и заахала – никакой фейерверк не мог бы затмить столь яркое явление.
– Вот он!
– Это жнец Годдард!
– Как красив!
– Какой страшный!
– Как он высок!
Жнец Годдард улучил момент и, повернувшись к толпе, приветствовал зевак королевским жестом. Затем, сфокусировав взгляд на какой-то девушке, стоящей в толпе, он указал на нее пальцем и, повернувшись, молча пошел вверх по лестнице.
– Какой он странный!
– Какой таинственный!
– Очаровашка!
Что до девушки, то она не могла прийти в себя от того впечатления, которое произвел на нее Годдард. Она была и смущена, и напугана вниманием жнеца – чего тот и добивался.
Толпа была так занята Годдардом и его свитой, что даже не заметила Роуэна, следующего в тылу этого отряда.
Но Годдард и его команда были не единственными жнецами на этом представлении. Явился, с арбалетом через плечо, жнец Кьеркегор. Не то чтобы он собирался использовать здесь оружие, но это было частью представления. Конечно же он имел право прицелиться в любого из толпы и нажать на спуск. И это только усиливало всеобщее возбуждение. Ни один человек еще не был лишен жизни на ступенях Капитолия, что совсем не означало, что этого не может произойти.
Большинство жнецов прибывало к центральному входу; жнец Кюри и Ситра направились к боковому, чтобы как можно дольше оставаться незамеченными. Но когда величественная фигура жнеца стала пробираться через толпу зевак, по ней разнесся ропот – люди поняли, кто это идет. Они протягивали руки, стараясь дотронуться до шелковой мантии жнеца. Кюри не слишком этому противилась, но когда один из стоявших буквально ухватился за край мантии, она шлепнула его по руке.
– Осторожно, – предупредила она, глядя человеку прямо в глаза. – Мне не нравится, когда нарушают границы моего личного пространства.
– Прошу меня извинить, Ваша честь, – отозвался смельчак и протянул руку, намереваясь тронуть кольцо.
Кюри отняла руку:
– Не смейте даже думать об этом!
Ситра шла впереди жнеца Кюри, расчищая ей дорогу.
– Может быть, нам следовало взять лимузин? – предположила она. – По крайней мере тогда не пришлось бы продираться сквозь толпу.
– Это не мой стиль, – покачала головой Кюри. – Жить нужно проще.
Миновав толпу, они вышли на ступени Капитолия, и тут неожиданный порыв ветра подхватил длинные седые волосы Кюри и отбросил их назад как шлейф, сообщив всей ее фигуре нечто мистическое.
– Нужно было заплести косы, – сказала она Ситре.
Поднимаясь по белым мраморным ступеням, они вдруг услышали слева от себя:
– Мы любим вас!
Кюри остановилась и обернулась к толпе, но, будучи не в состоянии определить, кто из стоящих перед ней кричал, обратилась сразу ко всем:
– За что?
Теперь, когда она холодно сверлила толпу глазами, никто не осмелился ответить.
– Я же могу в любой момент прервать ваше существование, – сказала она. – За что же вам меня любить?
Никто так и не ответил, но разговор привлек журналиста с камерой, который выдвинулся вперед, но не рассчитал и оказался слишком близко. Жнец с силой ударила по камере, которая едва не выпала из рук оператора.
– Ведите себя прилично! – процедила жнец.
– Да, Ваша честь, простите, Ваша честь…
Они продолжали движение вверх по ступеням – Кюри впереди, Ситра за ней.
– Трудно представить, что когда-то мне нравилось это внимание, – проговорила жнец, обернувшись вполоборота. – Сейчас, если бы могла, я предпочла бы обойтись без него.
– На прошлом конклаве вы не выглядели такой напряженной, – заметила Ситра.
– Это потому, что тогда у меня не было ученика, которого будут подвергать испытаниям. Я сама испытывала учеников.
То испытание Ситра блестяще провалила. Но ей не хотелось об этом напоминать.
