Она и не догадывалась об этом, пока не встретилась с Роуэном, который, в своей ненавязчивой манере, был настоящим мастером наблюдательности. Ситра вынуждена была напомнить себе, что у нее есть иные достоинства и умения. Быстрота и решительность действий. Идеальная координация. Она мастерски использует эти навыки и умения, когда…
Ситра не смогла закончить мысль – не позволила себе сделать это. Территория, на которую вела эта мысль, была полна такого ужаса, что лучше было остановиться на грани.
Утром жнец Кюри приготовила блины с черникой, и они отправились на «жатву».
В отличие от Фарадея, который, освежив данные по избранному объекту, всегда добирался на «жатву» общественным транспортом, жнец Кюри пользовалась старомодной спортивной машиной, требовавшей отличных навыков вождения – особенно на извилистой горной дороге.
– Этот «Порш» – подарок от продавца антикварных автомобилей, – объяснила она Ситре.
– Ему был нужен иммунитет? – спросила Ситра.
– Напротив. Я только что отняла жизнь у его отца, и иммунитет он получил автоматически.
– Подождите, – не поняла Ситра. – Вы лишили жизни его отца, а он подарил вам машину?
– Да.
– Он что, ненавидел собственного отца?
– Нет. Он его очень любил.
Ситра была обескуражена.
– Я чего-то не понимаю? – спросила она.
Дорога впереди выпрямилась, жнец Кюри переключила скорость, и они помчались будто выпущенная из ствола пуля.
– Он отблагодарил меня за утешение, которое я доставила ему после «жатвы», – сказала наконец Кюри. – А полноценное утешение дороже золота.
И все-таки Ситра ничего не понимала – до самого вечера того дня.
Они приехали в город, находящийся в нескольких сотнях миль от дома; приехали как раз во время ланча.
– Некоторые жнецы предпочитают большие города, – сказала жнец Кюри. – Мне больше по душе маленькие – такие, которые годами не бывают свидетелями «жатвы».
– С кем мы работаем? – спросила Ситра, пока они искали парковку, – одна из неизбежных обязанностей, связанных с использованием старых машин, не подключенных к навигационным сетям.
– Увидишь.
Они припарковались на главной улице, а затем неторопливо пошли по улице – оживленной, но не чересчур. Прогулочный шаг, которым меряла тротуар жнец Кюри, раздражал Ситру, и она не знала, почему. Потом поняла: когда она отправлялась на «жатву» с Фарадеем, тот весь был устремлен к цели, и целью было не место, а человек. Объект. Душа, которой предстояло расстаться с телом. Как ни ужасно это звучало, но в той ситуации Ситра чувствовала себя в большей безопасности. У их похода со жнецом Фарадеем всегда был ощутимый, осязаемый финал. Но в том, как вела себя жнец Кюри, не чувствовалось никакого плана, никакого заранее сформулированного намерения. И тому были причины.
– Учись наблюдать, – сказала Кюри.
– Если вам нужен был любитель наблюдать за людьми, вам следовало выбрать Роуэна, – ответила Ситра.
Жнец Кюри проигнорировала это замечание и продолжила:
– Смотри на лица, в глаза людей. Изучай то, как они двигаются.
– Что я должна искать?
– Ощущение, что они подзадержались в этой жизни и готовы… готовы завершить свое существование. И неважно, знают они про это или нет.
– Я думала, мы не имеем права подвергать людей дискриминации по возрастному принципу.
– Дело не в возрасте, а в наступившем состоянии застоя. Некоторые люди становятся такими еще до того, когда будут готовы впервые сделать полный разворот и омолодиться. А другим на это требуются сотни лет.
Ситра посмотрела на людей, которые, проходя мимо них, прятали глаза и старались как можно быстрее убраться подальше от жнеца и ее ученицы, хотя и тщательно скрывали свое намерение. Из кафе вышла парочка; бизнесмен стоял на углу и говорил по телефону; молодая женщина принялась переходить улицу на красный свет, а затем вернулась – испугалась, вероятно, что жнец покончит с ней за то, что она нарушила правила дорожного движения.
– Я ничего ни в ком не вижу, – сказала Ситра, злясь и на задание, и на саму себя, неспособную это задание выполнить.
Из самого высокого в городе, десятиэтажного офисного здания вышла группа людей. Жнец Кюри тронула Ситру за плечо и показала на одного из вышедших – за ним они и пошли, отпустив преследуемого на некоторое расстояние.
– Видишь, как он держит плечи, словно на них непосильная ноша? – спросила жнец.
– Нет.
– А видишь, как он идет – не так быстро и целеустремленно, как остальные?
– Нет.
– Заметила, какие у него потертые башмаки, словно ему все равно, как он выглядит в глазах людей?
– Может быть, у него был неудачный день! – предположила Ситра.
– Может быть, – произнесла жнец Кюри. – Но мне кажется, что дело совсем в другом.
Они приблизились к этому человеку, который и не подозревал, что его преследуют.
– А теперь нам нужно заглянуть в его глаза, – сказала Кюри. – Чтобы во всем удостовериться.
Жнец Кюри тронула идущего за плечо, тот повернулся, и их глаза встретились, но лишь на мгновение, потому что в следующий миг человек неожиданно охнул – это жнец вонзила ему лезвие меж ребер, прямо в сердце. Так быстро, что Ситра едва заметила удар. Как жнец Кюри выхватила оружие, она даже не видела.
Жнец никак не отреагировала на удивленный взгляд этого человека, ничего не сказала ему. Она просто вытащила лезвие из раны, и человек упал. Он был мертв еще до того, как рухнул на тротуар. Люди вокруг заохали и поспешили убраться подальше, но не так быстро, чтобы не понаблюдать минутку за финалом произошедшего. Большинству из них видение смерти было в новинку, но они признавали ее существование – правда, только за пределами собственного маленького мирка, откуда они могли не без удовольствия поглазеть на ее работу.
Жнец отерла лезвие о замшевую салфетку того же цвета, что и ее мантия, и здесь Ситра потеряла над собой контроль.
– Вы даже не предупредили его! – выпалила она. – Как вы могли так поступить? Вы не позволили ему даже приготовиться!
Поток гнева, вырвавшийся из сердца Ситры, разлился столь мощной волной, что, наверное, был ощутим физически, и Ситра поняла, что совершила ужасную ошибку.
– НА ЗЕМЛЮ! – крикнула жнец с такой силой, что голос ее эхом отразился от домов по обе стороны улицы.
Ситра немедленно опустилась на колени.
– ЛИЦОМ НА ТРОТУАР! НЕМЕДЛЕННО!
Ситра подчинилась, чувствуя, как ее гнев сменяется страхом. Она распростерлась на тротуаре, прижавшись щекой к его плитам, разогретым полуденным солнцем. В футе от нее, повернувшись к ней лицом, лежал убитый – открытые глаза его были пусты, но они проникновенно вглядывались в лицо Ситры. Как такое может быть – мертвый, а вглядывается?
