– Я просто хотел извиниться за то, что прервал тебя вчера. В поезде, я имею в виду.
Ситра пожала плечами.
– Обычная болтовня. Так что ты был прав.
Неловкость нарастала, а потому Роуэн продолжил:
– Может быть, поговорим?
Ситра отвернулась, села на кровать и открыла книгу по анатомии, словно собралась заниматься. Правда, она даже не заметила, что держит учебник наоборот.
– А о чем говорить? Я убью тебя или ты убьешь меня. Так или иначе, я не хочу об этом думать, пока не придет время.
Она посмотрела на открытую книгу, перевернула ее, а затем, не желая притворяться, закрыла и бросила на пол.
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое, неужели не ясно?
Тем не менее Роуэн сел на край постели. Ситра не протестовала, и он придвинулся немного ближе. Она посмотрела на него, но промолчала.
Ему хотелось потянуться к ней, может быть, дотронуться до щеки. Но, подумав об этом, он вспомнил ту женщину, которую вчера убили прикосновением.
Какое извращенное сознание создало этот яд! Роуэну захотелось поцеловать Ситру. Он уже не в силах был отрицать это. Он сдерживался несколько недель, потому что знал – жнец этого не потерпит. Но Фарадея не было дома, к тому же та беда, в которую их ввергла судьба, заранее списывала все мелкие провинности, которые они уже совершили или же совершат в будущем.
И вдруг, к удивлению Роуэна, Ситра наклонилась к нему и поцеловала, застав врасплох.
– Ну вот, – сказала она. – Мы это и сделали. Теперь ты можешь уходить.
– А что, если я не хочу?
Она колебалась – достаточно долго, чтобы дать понять Роуэну, что тот может и остаться.
Но в конце концов она произнесла:
– А что в этом хорошего? Для каждого из нас?
Она отодвинулась и села, поджав колени к подбородку.
– Я не влюблена в тебя, Роуэн, – произнесла она. – И мне хочется, чтобы все оставалось именно так.
Роуэн встал и, подойдя к безопасному порогу, повернулся и сказал:
– Согласен, Ситра. Я в тебя тоже не влюблен.
Меня не так-то просто разозлить, но как смеют старые жнецы диктовать мне, как мне себя вести? Пусть все они уничтожат себя, вместе со всем своим ханжеством и ненавистью к самим себе. Если я занимаюсь «жатвой», то предпочитаю при этом испытывать гордость, а не стыд и угрызения совести. Я подчиняю себе жизнь, хотя управляю смертью. Поймите правильно: мы, жнецы, находимся выше закона потому, что заслуживаем этого. Настанет день, когда жнецов будут выбирать не на основании каких-то непонятных большинству моральных принципов, а потому, что им нравится забирать жизнь у других. В конце концов наш мир совершенен, а в совершенном мире каждый имеет право наслаждаться тем, что он делает.
– Из журнала жнеца Годдарда.
Глава 16
Служитель бассейна
У дверей особняка, в котором жил генеральный директор, стоял жнец. Точнее, их там стояло четверо, но трое держались позади, таким образом оттеняя лидирующую позицию жнеца в ярко-голубой мантии.
Генеральный директор был напуган, напуган до смерти, но он не поднялся бы до таких административных высот, если бы не мог контролировать свои эмоции. У него был острый ум и совершенно бесстрастное лицо. Такого не выведешь из себя видением смерти на пороге – даже если смерть эта наряжена в мантию, украшенную бриллиантами.
– Странно, что вы добрались до моей входной двери, а охрана меня даже не предупредила, – сказал генеральный, изображая на лице полную беспечность.
– Конечно предупредили бы, но мы лишили их этой возможности, – сказала женщина в зеленой мантии, с азиатскими чертами лица.
Генеральный директор постарался, чтобы эта новость никак не отразилась на его лице.
– То есть вам необходимо получить их личные данные, чтобы известить семьи? – спросил он.
– Не совсем, – ответил старший жнец. – Можно нам войти?
И поскольку отказать генеральный директор не имел права, он впустил их и повел внутрь дома.
Жнец в бриллиантах и радуга его подчиненных последовали за ним, оглядывая неброскую, но от этого не менее впечатляющую роскошь обстановки.
– Я Досточтимый жнец Годдард, – представился тот, что был в бриллиантах. – А это мои коллеги жнецы Вольта, Хомский и Рэнд.
– Уникальные мантии, – сказал генеральный, все еще успешно скрывающий свой страх.
– Благодарю вас, – сказал жнец Годдард. – Я вижу, вы человек со вкусом. Мои поздравления вашему дизайнеру.
– Это моя жена, – сказал генеральный директор и тут же смутился, поскольку привлек внимание жнецов к персоне собственной второй половины.
Жнец Вольта, африканец в желтой мантии, прошелся по большому фойе, заглядывая в арки, открывавшие вход в прочие помещения особняка.
– Отличный фэн-шуй, – похвалил он. – Правильно организовать поток энергии крайне важно в таком доме.
– Здесь есть большой бассейн, – произнес жнец в оранжевой мантии, жнец Хомский. Он был светловолос, бледен и выглядел весьма брутально.
Генеральному директору показалось, что жнецы получают удовольствие от затягивания встречи. Чем дольше они будут играть на его нервах, тем большую власть над ним приобретут, а потому он решил прекратить светский разговор, – пока самообладание его не покинуло.
– Могу я узнать, по какому делу вы здесь? – спросил он.
Жнец Годдард посмотрел на генерального, но ничего не ответил. Он кивнул своим подчиненным, и двое из троих удалились. Тот, что в желтом, отправился вверх по винтовой лестнице, женщина в зеленом принялась осматривать неисследованное пространство первого этажа. Бледный жнец в оранжевой мантии остался. Он был самый крупный из всей четверки и, вероятно, исполнял обязанности телохранителя при главном. Хотя кто в здравом уме поднимет руку на жнеца?
Генеральный директор вспомнил о детях. Где они могут быть? Вернулись вместе с няней с прогулки? Наверху? Он не знал. А тут еще жнецы шныряют по всему дому!
– Подождите, – сказал он. – Какими бы ни были ваши цели, я думаю, мы можем прийти к соглашению. Вы ведь знаете, кто я, не так ли?
Вместо того чтобы посмотреть на генерального, жнец Годдард рассматривал живописное полотно, висящее на стене фойе.
– Некто достаточно состоятельный, чтобы владеть Сезанном, – ответил он.
Может ли так случиться, что они просто не знают? Что явились не по плану, а случайно? Конечно, Жнецы обязаны делать произвольный выбор, но ведь не настолько же произвольный! Генеральный директор почувствовал, как плотина, блокирующая его страх, покрывается трещинами.
– Послушайте! – сказал он. – Я Максим Исли! Наверняка это имя кое-что для вас значит.
