Ровный строй разбился, офицеры двинулись в сторону штаба, а рядовые и сержанты — к казармам.
Рассчитаны они были на полк спецназа целиком, но полностью заполнялись очень редко. На территории базы круглосуточно находилась лишь дежурящая на данной неделе рота, а также подразделения, собирающиеся на операцию или вернувшиеся с нее. Прочие приезжали каждый день утром, как на работу, а вечером отправлялись назад.
Зарабатывали офицеры и рядовые достаточно, чтобы снять квартиру в Пекине или в одном из многочисленных городков-сателлитов вокруг него.
— Вот мы и дома, — сказал Штольц. — Пойдем. Ты чего встал?
Лавируя между бойцов других подразделений, они зашагали к столовой. Доносящийся от нее запах жареного мяса вызвал в животах дружное бурчание.
— Сомий хвост, — сказал Роберт. — За то время, что нас не было, они не стали хуже готовить.
— Все вы русские, жуткие обжоры и пьяницы, — заметил Лю Фай.
— Это потому, что мы готовить и пить умеем, — хмыкнул Роберт. — Твои предки, Лю, тысячелетиями лопали рис, а пили какую-то бурду, поэтому ты в этих делах ничего не понимаешь.
— Куда уж мне, — пробормотал Лю Фай.
Казарма встретила тишиной и тем почти неуловимым запахом, что возникает в помещении, где несколько дней никого не было. Роберт прошел к двери комнаты, которую делил со Штольцем и приложил к замку большой палец правой руки.
В замке пикнуло, дверь бесшумно отъехала в сторону.
— Только в душ я первым! — сказал Штольц, снимая рюкзак.
— Валяй, — не стал спорить Роберт, прямо в одежде бухаясь на кровать и щелчком пальцев включая телевизор.
Из душа, куда проскользнул Штольц, донесся плеск воды и немелодичное пение. Чтобы нормально воспринимать голос телевизионного диктора, пришлось добавить звука:
— …о землетрясении с планеты Дракон. Как заявил Зигфрид фон Хайнц, план поставок будет выполнен, несмотря ни на что.
На экране появилось известное каждому морщинистое лицо канцлера-координатора, возглавляющего Канцелярию Освоения Сложных Миров более тридцати лет.
Именно Зигфрид фон Хайнц сумел сдвинуть с мертвой точки долго буксовавший проект освоения богатых ресурсами планет, условия на которых плохо подходили для существования людей.
Поговаривали, что на подотчетных КОСМ планетах он правит железной рукой, но до тех пор, пока Земля не испытывала недостатка ни в одном из редких элементов, это никого не волновало.
— Да, мы вне всяких сомнений обеспечим… — задвигались тонкие губы.
Роберт переключил канал, наткнувшись на репортаж о посещении диктатором Вэй Ляо дома престарелых где-то в Северной Африке.
— Не нравится мне это, — пробурчал полицейский, расшнуровывая ботинки. — Что за дело для правителя — по богадельням шляться?
Переключил еще несколько раз, остановившись на спортивном канале, где потные мужики в обтягивающих майках гоняли по зеленому газону круглый и шустрый мяч.
— Я все, — Штольц вышел из душа голый, держа грязное обмундирование в руке. — Так, на обед успеваем?
— Успеваем, — Роберт поднялся с кровати.
— Отлично! Нам, кстати, сушилку для волос починили, — сообщил баварец, открывая шкаф.
— Теперь не пропадем! — фыркнул Роберт.
Дверца захлопнулась, и автобус, доставивший полицейских с базы в Пекин, рыкнул мотором и укатил, оставив Роберта, Штольца, Лю Фая и Фолли на тротуаре площади Согласия.
— Ну что, по домам? — не очень смело предложил сержант. — Меня жена ждет…
— И ради нее ты бросишь боевых товарищей? — возмутился Штольц.
— Да нет, не брошу, — вздохнул Фолли. — Ну что, в «Раковину»?
— В «Раковину», — кивнул Роберт. — Но сначала — в храм.
Круглое здание святилища виднелось на другой стороне площади, лучи клонящегося к закату солнца играли на полированном куполе. На белых стенах выделялись узкие световые окошки.
— Застанем самый конец вечерней службы, — сказал Фолли, когда полицейские нырнули в подземный переход. — Все же это лучше, чем ничего…
Поднявшись по довольно грязной лестнице, вышли к самому храму.
— Да пребудет с нами Единый, — склонив голову, сказал Штольц, прежде чем войти, и правой рукой сделал круг у груди.
За ним священный жест повторили и остальные.
Внутри храма царила полутьма, виднелись силуэты расставленных вдоль стен статуй Святых, Просветленных и Пророков. За расположенным напротив входа кубическим алтарем белело одеяние служителя, а голос его звучал торжественно и мощно.
— Единый-во-Многих да пребудет с нами, и да познаем мы милость его в горести и счастье, красоте и уродстве…
Перед алтарем замерли коленопреклоненные прихожане.
Стараясь не шуметь, полицейские сделали несколько шагов, опустились на колени и склонили головы.
— Единая Воля да водит нами в делах повседневных! — продолжал вещать служитель, и десятки людей повторяли за ним выученную в детстве молитву.
То же самое происходило по всей планете, в тысячах круглых храмов, посвященных Единому-во-Многих и его многочисленным Пророкам, Святым и Просветленным.
Да, курился ладан в уцелевших церквях и костелах, немногочисленные протестанты заполняли молельные дома, муллы взывали к Аллаху, а индуистские жрецы — к древним богам, но все это было каплей в море.
Религия Единой Воли, созданная во времена первого диктатора, за два века сокрушила соперников, завоевала Землю и с ее уроженцами пришла в многочисленные колонии на других планетах.
Причиной тому стала вовсе не ее особенная духовная привлекательность, а продуманная религиозная политика первого диктатора генерала Романова, а потом и его последователей.
Перешедшие в новую веру получали многочисленные льготы, в том числе и налоговые, а выгода в человеческом сердце почти всегда перевесит духовные ценности, так что к концу двадцать второго века на Земле мало осталось тех, кто сохранил веру предков.
Роберт молился вместе со всеми, вспоминая маленький храм во Владивостоке, на Яблоневой улице, где много лет властвовал дряхлый, седой как лунь служитель с ясным, чистым взглядом, под которым совершенно невозможно было утаить любой, даже самый мелкий грех.
Вряд ли старик жив до сих, сколько лет прошло…
Мысли перескочили на родителей, на две аккуратные могилы на Новом кладбище Владивостока. Последний раз Роберт был там во время последнего отпуска, девять месяцев назад.
Молитва закончилась, прихожане начали подниматься, помещение святилища огласилось хрустом суставов и приглушенным кряхтением. К служителю выстроилась очередь за благословениями.
— Пойдем? — сказал Лю Фай, нетерпеливо раздувая ноздри.
