– Что значит – младший? У меня один сын!
– Харальд Младший, – просипел Эрик. – Таково было его прозвище… Он здесь, в городе. В голосе старика звучала неуверенность.
– Это я знаю! – сдерживая нетерпение, проговорил Харальд. – Но где точно?
– Он служитель Больного Бога. – Старик говорил медленно, цедя слова через крепко сжатые зубы, на лице его застыла гримаса омерзения. – Храм его здесь недалеко, на улице Дырявых Горшков.
– Служитель? – Харальд ощущал себя так, точно его ударили по затылку. В голове гудело, перед глазами все плавало. – Бога? Храм?
– Да! – жестко сказал Эрик. – Он был воином, а стал болтуном в красивой одежде!
Не видя и не слыша ничего вокруг, Харальд поднялся и направился к выходу. Никто не заступил ему дороги, никто ни о чем не спросил.
Но когда хлопнула входная дверь, несколько самых любопытных бросились к старому Эрику, спеша выяснить, кто этот странный чужак? Но заявление о том, что это сам Харальд Кровопийца, Белый Владетель, вызвало волну хохота.
Чернобородый Левий выразительно покрутил пальцем у виска и буркнул: «Совсем рехнулся дед! Какой же Кровопийца, если каждый ребенок знает, что он давно сдох от своей гнусной магии!»
Бычья Нога обиделся и замолчал. Гуляки взяли еще по пиву, и жизнь пошла своим чередом. О странном госте в «Спившемся демоне» вскоре забыли.
Здание храма оказалось небольшим и каким-то несообразным. Огромные ворота, широко распахнутые, несмотря на не очень теплый день. Толстые, точно у крепости, стены. Необычной формы изогнутая крыша.
Немалого труда стоило Харальду смириться с мыслью, что его сын – служитель бога. Сердце отказывалось принимать такое положение вещей, и все время, пока устраивался на постоялом дворе, пока искал храм, он скрипел зубами от ярости.
Из храма доносились гнусавые голоса, тянули нечто заунывное, от чего начинали болеть зубы. «Как на это вытье не собрались все окрестные псы?» – подумал Харальд зло.
Потоптавшись некоторое время у входа, он вошел. Внутри оказалось полутемно. Когда огляделся, стало понятно, что это то самое помещение, которое показала Купель. Обширный зал, стены задрапированы темно-зелеными полотнищами, а слабое освещение идет от тусклых масляных ламп. Запах благовоний показался Харальду противнее, чем «аромат» скотобойни.
Ближе к задней части храма столпились люди. За их спинами не разглядеть, что именно происходит, видна лишь статуя старца в ниспадающих одеждах. Выглядит словно живая, подтверждая мастерство ваятеля.
Мерзкое пение закончилось, по залу пронесся шорох, и сильный голос, при первых звуках которого Харальд вздрогнул, произнес:
– Служение завершено! Идите, благочестивые люди, и бог не будет глух к вашим молитвам! Он пошлет здоровье вам и вашим семьям!
Люди поспешили к выходу, и вскоре стало видно скрытое до сих пор пространство у задней стены. Сверкало белизной мрамора большое возвышение, испятнанное черными полосами ссохшейся крови.
«Вот для чего тут жгут благовония!» – подумал Харальд с омерзением.
Недалеко, спиной к нему стоял невысокий мужчина в белом до пола балахоне, со светлыми волосами, свободно ниспадающими на плечи. Желтые блики бегали по густым прядям, словно пойманные бабочки.
При его виде сердце Харальда словно заледенело. Не в силах пошевелиться или что-то сказать, он стоял и смотрел, как служитель бога поворачивается, медленно… очень медленно…
– Служение закончилось, – проговорил Харальд Младший, с удивлением глядя на застывшего прихожанина. – На сегодня все. Или у вас частное дело к храму… или ко мне?
Он сделал шаг вперед, подол одеяния с легким шорохом волочился по полу.
Прихожанин двинулся навстречу, и когда на лицо его упал свет, то служитель Больного Бога остолбенел. Ощутил, как стальная рука перехватывает дыхание и что в храме становится нестерпимо жарко.
Он словно стоял перед плохим, искажающим отражение зеркалом.
Человек перед ним был светловолос и худощав. На узком, иссеченном морщинами лице блестели прозрачные, как горный лед, глаза. В них застыло странное выражение, будто лед, готовясь растаять, набух влагой.
– Нет, – прошептал Харальд Младший, с трудом пропуская воздух через пересохшую глотку. – Невероятно! Не может быть! Сгинь, морок!
Ему казалось, что он кричит, а на самом деле губы едва двигались, рождая шепот.
– Все может быть, – отозвался Харальд. Он смотрел в лицо сыну и видел себя, молодого, сильного… и еще видел глаза Асенефы, яркие, как молодая трава.
Воспоминания причиняли боль, но в этот момент она была даже приятна. – Здравствуй, Младший!
– Здравствуй… отец. – Слово упало, как тяжелый камень, и видно было, какого труда стоило служителю Больного Бога произнести его. Лицо его стало одного цвета с балахоном. На нем жили только ставшие неестественно огромными глаза.
Они обнялись, и, только почти уткнувшись в волосы отца, Харальд Младший понял, что они не светлые, а совершенно седые.
– Тебе не стоило сюда приходить, – сказал он с усилием, отстраняясь. Глаза щипало, а из груди рвался дурацкий, такой детский крик: «Где ты был все эти годы, отец?»
– Почему? – удивился Харальд.
– Больной Бог… он живет внутри меня, и тебе повезло, что сегодня я – это я, а не оболочка для гнусной твари! – с чувством проговорил Младший. Глаза его сверкали, а губы кривились. – Он ненавидит магов и если бы решил, что ты опасен, то попросту убил бы тебя. Моими руками!
– Я более не маг, – сказал Харальд, нахмурившись. – Ценой освобождения от Книги стала потеря колдовских способностей.
– Как я завидую тебе! – воскликнул Младший. – Ты смог освободиться от рабства, я же – самый жалкий из рабов! Если надо хозяину – лечу, а вдруг придет такая необходимость – буду убивать. Я уже делал это, и не раз… Я уничтожал Владетелей, одного за другим, как кроликов, и никто не мог остановить меня!
Его трясло, словно в лихорадке. На щеках появились заметные даже в полумраке багровые пятна.
Харальд ощутил, что его распирает гнев. На судьбу, которая так жестоко распорядилась жизнью сына, сделав ее совсем другой, чем у отца, и в то же время сходной. Хотелось вытащить меч и разнести на куски статую бога, стереть с мраморного лица бесстрастную улыбку.
Сдерживало только четкое осознание того, что это не поможет.
– Я пытался бороться с этим, но не смог! Не смог! – Последние слова Младший почти выкрикнул.
– Успокойся! – произнес Харальд жестко, кладя руку на плечо сыну и ощущая под пальцами твердые, точно камень, мышцы. – Твоя участь страшна, и я понимаю тебя как никто другой. Проклятая Книга также держала меня в рабстве, делая жизнь пустой и бессмысленной. Но не для того я воскрес из небытия, чтобы простить богу то, что он отнял у меня сына!
