– Никак нас, командир, справа обойти решили, – голос комиссара прозвучал в унисон мыслям Нестерова. Колос нервничал, хотя и старался скрыть волнение перед «бывшим». – Ехал бы ты туда, бойцов подбодрил, что ли, нечего в биноклю все время смотреть. Да и шахтеров передвинь слева, как раз в помощь и успеют, если что. А я в центр, к партизанам Куклина, а то им в поле неудобно. Их, как волков, ха-ха, все время в лес тянет!
– Интересно, кто ими командует?
Нестеров спросил не просто из праздного интереса, этого требовало его тщеславие, ведь разбить белого генерала, да еще известного, многого стоит, такой успех разом бы поднял его положение среди «товарищей».
– В Зиме слухи со вчерашнего вечера ходят, что их Каппель из мертвецов восстал. Хоронить его собрались в Тулуне, а покойничек неугомонный оказался, давай из гроба вылезать. Чушь сплошная, поповская брехня, разговоры одни, бабьи пересуды, – грубовато закончил комиссар и уставился на опешившего от услышанного Нестерова.
Тот, как и любой другой выходец из интеллигентной семьи, в церковные чудеса не верил, а религию считал прибежищем ограниченных, темных людей, что не получили образования.
– Вранье, – безапелляционно закончил Колос, словно подведя черту. И добавил с угрозой в голосе: – Но даже если и вылезло из гроба ихнее превосходительство, то мы его враз обратно загоним. Нечего ему среди живых шастать, мешать нам новый мир строить! Ведь так?
– Так точно, товарищ Колос!
В бравый тон своего комиссара отозвался бывший штабс-капитан, стараясь придать голосу уверенность, которую Александр Герасимович в последние минуты не ощущал. А в голове промелькнула мысль, которой он устыдился и испугался одновременно:
«А вдруг не лгут?»
Деревня Ухтуй западнее Зимы,
командир 49-го Сибирского
стрелкового полка капитан Мейбом
Стальная щетина штыков колыхалась над вытянутою по трое солдат в шеренгу колонной. Вдалеке вот уже два часа шел бой, и каппелевцы, а именно так они себя привыкли называть вот уже третий день, торопились на помощь. То шли остатки 13-й Сибирской стрелковой дивизии, несчастливой и по номеру, и по судьбе, но львиную долю здесь составляли стрелки 49-го полка капитана Мейбома, опытного офицера еще с царским чином. Он несколько раз отказывался от новых штаб-офицерских погон и от правительства Директории, и от производства Верховного правителя адмирала Колчака, а потому, казалось, вечно застыл в должности командира батальона.
В «несчастливой» по номеру дивизии, собранной из насильственно мобилизованных сибирских крестьян, после первого боя во всех четырех полках осталось солдат меньше, чем в его батальоне. Федор Федорович еще с боев на Волге в 1918 году, где он сражался в отряде Каппеля, сделал для себя один очень важный вывод – если хочешь, чтобы твои солдаты сражались как надо, будь с ними и днем, и ночью. И, главное, выяви в ротах красных агитаторов и паникеров, железной рукою беспощадно искореняй крамолу. Вот потому-то из первого боя на Урале его батальон возрос в полтора раза за счет перебежчиков из рядов красных и присоединившихся добровольцев, но уже из разбежавшихся в панике других белых полков.
Вот и сейчас он вел за собою полтысячи солдат и офицеров, кто прорвался через Красноярск силою, а не сдался красным или дезертировал. Это были проверенные боями воины, и он в них не сомневался. Одно тревожило и грызло душу. В Кимельтее осталась его любовь, его Наденька, с которой он случайно столкнулся в тайге при отступлении. Женщина была совершенно больной, почти умирающей, но капитан ее вез на своих санях и кормил с ложечки на коротких остановках. Она сейчас лежала в доме, село большое, там находились огромные обозы, битком набитые тифозными больными и беженцами. Но практически не осталось никакой серьезной охраны, лишь сотня солдат под командованием капитана Атавина, жалкие остатки Тобольской дивизии. Конечно, при санях имелись ездовые, вооруженные винтовками, выздоравливающие да небольшой штаб генерала Вержбицкого, где находился чудом воскресший в Тулуне главнокомандующий.
– Братцы, это же наш генерал! Каппель с нами!
Капитан Мейбом обернулся – он шел вместе с солдатами, а следующую в конце колонны вереницу саней с пулеметчиками и уставшими бойцами настигли несколько верховых, среди которых Федор Федорович, к своему великому удивлению, узнал генерал-лейтенанта Каппеля. И невольно вздрогнул от нахлынувшего видения.
Он был на площади в Тулуне, когда у церкви открыли крышку гроба с телом пролежавшего на морозе больше суток главкома. Владимир Оскарович был мертвым, Мейбом не испытывал здесь никаких сомнений, особенно когда прикоснулся губами к холодной руке генерала. А утром он зрел воскресшего из гроба Каппеля, слабого, шатающегося, но живого. Этого не должно было быть, ни один, даже самый здоровый, человек не вынесет такого долгого срока нахождения на морозе, а главнокомандующий был болен, капитан видел его в Нижнеудинске.
Он, человек ХХ века, стал свидетелем настоящего ЧУДА!
Именно так, с больших букв, и так же восприняла воскрешение любимого генерала вся армия. Даже тифозные, которых везли привязанными в санях, почти не кормленые, мечущиеся в бреду, казалось, тоже перестали умирать на лютом сибирском морозе.
– Поторопись, Федя, ты наш последний резерв! Более нет никого, сам знаешь – лишь завтра подойдут!
Владимир Оскарович легко спрыгнул с коня и обнял Мейбома неожиданно крепкими руками, ухватив капитана за плечи. Главнокомандующий стремительно поправлялся, это было заметно всем. И то, что он обратился к нему на «ты» и по имени, было самой лучшей наградой, потому что так Каппель обращался исключительно к друзьям, к тем, кому он полностью верил, а таких было очень мало. По крайней мере, сам Федор Федорович слышал подобное обращение только к себе, полковнику Василию Вырыпаеву и участнику волжских боев генералу Николаю Сахарову, своему одногодку, с которым они тогда воевали в одних чинах.
– Успеем, ваше высокопревосходительство! Жаль только, патронов мало, – Мейбом прислушался, улавливая гремящие вдалеке раскаты боя. И тут же вздрогнул от дружеского хлопка по плечу.
– Патроны у красных возьмешь, господин капитан! У них боеприпасов много – пулеметы гремят часто, но глухо, а наши ближе, потому звук громкий, но редкий. Со шрапнелью – наоборот, вон как бухают, большевики снарядов не жалеют! Ого, воткинцы тоже зачастили – это перед прорывом так завсегда бывает, последние снаряды тратят и в штыки! Выручайте своих, братцы, торопитесь!
Каппель легко запрыгнул в седло, дал шенкеля коню и, сопровождаемый адъютантом, еще одним офицером и тремя казаками, быстро поскакал вперед по изъезженному санями тракту. Мейбом быстро пошел следом за генералом, как можно шире делая шаги, чувствуя за спиною напряженное дыхание солдат, тоже явно прибавивших ходу.
Зима,
командующий Западной группой
ВССА Нестеров
– Посмотрите на станцию, товарищ Нестеров!
