Тяж лопнул, тело дернулось и расслабилось, а я так и осталась сидеть рядом, вывалив язык и тяжело поводя боками.
Все.
Я поднялась на ноги и стала натягивать перчатки. Антиной лежал ничком, из-под джинсов растекалась лужа, казавшаяся черной в мертвом свете люминесцентного светильника.
Перчатки не мешали считать пульс. Ровный, наполненный. Частит, но это понятно: испугался, переволновался. Красавец будет жить – и, надеюсь, долго. Сердце отличное, молодой, здоровый, спортсмен. Был.
Итак, это было ограбление… Я с трудом перевернула Антиноя на спину, подняла ему веко. Фотореакция есть, живехонек. Сняла с его загорелой шеи массивную золотую цепочку. Такой крутой перец точно не сдался бы сразу, просто из чистого самолюбия… Я примерилась и с оттяжкой пнула лежащего под челюсть, по скуле и в ухо. Он глухо замычал, голова перекатывалась на асфальте под ударами. Все, хватит. Проверить карманы – гопота ничего ценного не оставит, как и наркоман в поисках вечерней дозы, – и прочь отсюда.
Мобильник Антиноя лежал в кармане джинсов. Я отключила его, сунула в карман своей ветровки и застегнула «молнию». А это что? Пакетик, в нем серо-зеленый порошок – примерно столовая ложка. Я осторожно открыла его, принюхалась и положила обратно. Так и есть, красавчик запланировал хорошенько оттянуться, и это лишняя ниточка для следствия, ведущая в никуда.
От входа в арку я обернулась и посмотрела на лежащего сквозь пальцы. Человек, просто человек. Надо же, кто бы мог подумать.
Мне продолжало везти. Первый прохожий попался навстречу только в конце следующего квартала. До ближайшей тропинки к морю оставалось минут пятнадцать ходу. Спускаясь в сырую темноту, пахнущую солью, я почувствовала чье-то присутствие. Это уже было, когда так холодеют пальцы, уши и нос… Кажется, я догадываюсь, кто это. Но прежде всего избавиться от улик, все концы в воду. В полном смысле.
Я вытащила симку из мобильника Антиноя и разбила ее камнем. Сам мобильник тоже разбила и побросала все обломки в море. Цепочку обмотала вокруг продолговатой гальки и зашвырнула как можно дальше от берега. Посмотрела в темноту – через плечо, сквозь пальцы – и сказала вполголоса:
– Полина.
Она шла навстречу, и белый туман клубился у нее под ногами.
– Полина, это он?
– Да. Теперь я могу уйти.
– Куда?
– Дальше. Выше.
– Отца не забывай.
– Нет, что вы! Я его люблю.
– Иди, Полина. Прощай.
– Спасибо вам.
Темнота растворила ее в себе, как любого обычного человека, идущего куда-то в осенней ночи.
Я в три приема проглотила припасенную плитку шоколада, чувствуя, как отступает обморочная слабость, теплеют пальцы. Домой, скорее домой. А перчатки завернуть в обертку от шоколадки и на полпути выкинуть в урну.
Дома я уже привычно опустошила заранее приготовленную кастрюлю, наскоро ополоснулась под душем и на цыпочках прошла в спальню. Дашка ровно дышала под одеялом. Я улеглась рядом, обняла ее, ощутила тепло и родной запах – и меня накрыло волной счастья. Дочь здесь, рядом, мне удалось спасти ее от красивого мерзавца, для которого она была бы очередным экземпляром в коллекции. С ней не произошло того, что случилось с Полиной. Какое счастье…
Я провалилась в сон – и, засыпая, услышала тихий шелестящий стук. Он доносился со стороны окна, но я не успела осознать, что же он может значить.
Разбудил меня телефонный звонок. Вскочив с кровати и глядя на спящую Дашку, я вполголоса ответила:
– Слушаю!
– Ольга Андреевна, экстренные. Машина уже пошла, – сказал диспетчер.
– Я не работаю! – отрубила я и сбросила вызов.
Стоял солнечный полдень. Катька, которую никто не отвел в садик, сидела на кухне, обняв Анфису – опять эта уродина! – и доедала бутерброд с ветчиной.
Я не успела отключить телефон, и он зазвонил у меня в руке.
– Ольга Андреевна…
– Я в отпуске с последующим увольнением. Вызывайте врача, который сейчас работает, – ответила я главврачу скорой.
– …просили привезти вас, – докончил он фразу.
– Я никуда не поеду.
Я понимала, что в покое меня не оставят. И догадывалась, куда повезут. Мне и самой было интересно узнать, чем закончился вчерашний бросок оборотня.
Телефон зазвонил опять.
– Ольга Андреевна, – начал бархатный баритон.
– Добрый день, Сергей Алексеевич. Вас тоже уволили?
– Э-э-э… Почему вы так решили?
– Потому что мне пытается отдавать распоряжения ваш подчиненный. Видимо, он теперь занимает ваше место и еще не знает, что я уже не работаю.
– Ольга Андреевна, вы зря так думаете.
– Извините, ничего другого подумать не могу.
– Нужно посмотреть первичного больного.
– У вас есть врач, который занял мое место. Такой опытный руководитель, как вы, наверняка нашел лучшего специалиста, чем я.
– Вы зря ерничаете.
– Это мое мнение.
– Нам и нужно ваше мнение. Случай сложный.
Ну да, конечно. Это пациент сложный: прокурорский сын, золотой мальчик… Мажор, как таких называли когда-то.
– Это ваша личная просьба, Сергей Алексеевич?
Он помолчал несколько секунд.
– Да.
– Я поеду в одном случае: если вы исполните мою личную просьбу.
– Какую?
– Примете меня.
– По какому вопросу?
– По личному.
Еще короткая пауза.
– Хорошо. Послезавтра, в шестнадцать. Так вы поедете?
– Да.
Я заметалась по квартире, пытаясь одновременно одеться, умыться и причесаться. Катька смотрела на меня и все плотнее прижимала к себе Анфису.
– Кать, я на вызов. Дашку не буди, пусть спит. Если через час не вернусь, выведи Макса.
Катька молча кивнула, не сводя с меня круглых глаз, и тут под окном засигналила скорая.
Привычное зрелище дома, в который пришла беда – такая большая, что никто этого еще не осознает. Ухоженная хозяйка в слишком ярком халате: бессонная ночь и горе обнулили работу дорогого косметолога, и видно, что ей за пятьдесят. А вот и моя преемница. Ну что ж, приятная брюнетка, явно из интернатуры в декрет, а сейчас на работу – на мое место. Кто-то кого-то попросил придержать ставку до тех пор, пока ребенок пойдет в детский сад… А потом верно рассчитал, что у меня не будет ни сил, ни денег, чтобы ходить по судам. Но это не имеет никакого значения. У меня сейчас другие проблемы и дела.
Она пытается «держать лицо» и все больше теряется и нервничает. Но я здесь с другой целью.
