Все – стратегия. Такова мудрость паука.
Все – пища. Такова мудрость акулы.
Монолог Паука, обращенный к Мухе, Акулы – к ее добыче
Видишь ли потому что это было так специально сделано специально с такими специальными кристаллами которые так по‑особенному сверкают когда отблеск пламени касается их сверкают словно алмазы в пещере Аль-Бабы которая я этого не знала на самом деле называлась Сезам да это было имя пещеры а ты это знал ладно так или иначе вот что я прочла в журнале выходит когда он говорит Сезам Откройся он обращается к пещере по имени а я всегда думала это волшебное заклятие Сезам! Но это неважно я говорю про огонь про тот огонь который я развела как подобие огня в твоем сердце огня в тебе который я так люблю. Ты знаешь это. Я знаю ты знаешь. Итак вот мы такие как были уже какое‑то время счастлив ли ты твое счастье величайшая цель моей жизни так что я надеюсь ты ответишь да, а теперь ты должен спросить счастлива ли я, и я отвечу да, но. Теперь ты скажешь как я могла сказать но когда я знаю где я была когда ты нашел меня и где я теперь и я соглашусь ты дал мне все ты дал мне мою жизнь и все‑таки это да но, все‑таки остается но.
Ты не должен спрашивать в чем дело ты должен знать. Я молодая женщина я готова стать больше чем возлюбленной хотя быть твоей возлюбленной для меня всегда на первом месте ты всегда на первом месте для меня, но я хочу также быть, ты знаешь кем я хочу быть, матерью. И я понимаю да понимаю это нарушает условия нашего соглашения потому что я сказала я откажусь от этого ради тебя и наша любовь станет нашим ребенком но тело хочет того чего оно хочет и сердце тоже, его не обманешь. Так что вот к чему я пришла мой дорогой и это трудная развилка и я вижу только один путь дальше хотя это разбивает мое сердце и вот я говорю тебе с разбитым сердцем сердце разбивается когда я это говорю из‑за моего безграничного уважения к тебе и из уважения к моей собственной чести которое вынуждает меня соблюдать условия нашего соглашения говорю мой дорогой я должна покинуть тебя. Я так тебя люблю но из‑за нужды моего молодого тела и моего разбитого сердца я должна уйти и найти способ каким‑то образом получить ребенка хотя мысль остаться без тебя уничтожает меня это единственный ответ какой я нашла, и вот, дорогой мой, я должна это сказать. Прощай.
В шахматах очень редко прибегают к жертве ферзя, опасаясь лишиться наиболее мощной фигуры ради надежды на позиционное преимущество. Лишь подлинные гроссмейстеры отваживаются на столь дерзкий маневр, они способны просчитать на множество ходов вперед, сопоставить все варианты и потому уверены в успехе своей жертвы – отдают королеву, чтобы убить короля. Юный Бобби Фишер в одной из самых знаменитых игр столетия, играя черными, применил сокрушительный ферзевый гамбит против Дональда Бирна. Крутясь постоянно в Золотом доме, я узнал, что Василиса Арсеньева прилежно изучала “игру королей”, она продемонстрировала мне знаменитый шах в двадцать два хода – партию, в которой советский гроссмейстер Михаил Таль, пожертвовав ферзем, загнал в угол своего противника Александра Кобленца. Я играл в шахматы с Василисой досужими вечерами, когда Сучитра уезжала на съемки, и Василиса всегда выигрывала, но потом всякий раз показывала мне, как она это сделала, и требовала, чтобы я повышал свой уровень. Теперь, в ретроспективе, я понимаю, что она учила меня также игре жизни, и даже порой демонстрировала мне ход, который еще только собиралась сделать, до того как его совершить. Когда она попросила у Нерона Голдена развод, я сумел оценить эту блистательную уловку, ее выигрышный ход.
Ее просьба потрясла мужа, и сначала он искал убежища в грубости, громко пререкался с ней на площадке перед своим кабинетом, призраки, служившие в этом доме, попрятались по углам, он тыкал ее носом в финансовое соглашение, уйдет – лишится полностью содержания, только и возьмет с собой, что модный гардероб да пару побрякушек. “Посмотрим, надолго ли тебе этого хватит!” – рявкнул он, скрылся в своем святилище и захлопнул дверь. Тихо, не пытаясь открыть захлопнувшуюся дверь, она отправилась в гардеробную и начала паковаться. Я пошел поговорить с ней.
– Куда же ты? – спросил я.
И в этот момент, когда она обратила на меня пылающую мощь своего взгляда, я впервые увидел королеву-колдунью без маски и невольно отступил на шаг – назад, прочь. Она рассмеялась, и это был не обычный ее смешок хорошенькой девушки, нечто гораздо более дикое и неукротимое.
– Никуда я не пойду! – оскалилась она. – Он приползет ко мне, на коленях, на четвереньках, будет молить, чтобы я осталась, и поклянется дать мне то, чего желает мое сердце.
Настала ночь – ночь, когда ее власть возрастала. Дом затих. Петя в своей комнате купался в синем свете, уйдя в себя, по ту сторону компьютерного экрана. Василиса в главной спальне при открытой двери сидела очень прямо на своей стороне кровати, полностью одетая, сумка с вещами для ночевки в гостинице собрана, стояла наготове у ее ног, руки она сложила на коленях, выключила весь свет, только небольшой ночник подсвечивал ее изящный силуэт. Я, соглядатай, на пороге своей комнаты жду. И в полночный час ее пророчество сбылось. Старый негодяй повлачился смиренно к ее величеству, признал ее власть, молил ее остаться, согласился на ее условия. Стоял перед ней с поникшей головой и ждал – она подняла руки, притянула его к себе, откинулась на подушку и после этого разрешила ему вновь почувствовать себя господином в собственном доме, хотя он понимал, как и все прочие, что на троне восседает она.
– Ребенок.
– Да.
– Мой дорогой. Иди ко мне.
Она выключила ночник.
18
Таков был план, когда я пускался во взрослую жизнь – пример моих родителей словно флаг, под которым я отчалил, – приложить все силы к тому, чтобы стать (публично произношу слово, которое прежде только шептал самому себе) выдающимся. Кем же еще имеет смысл быть? Отвергая пустяковых, размеренных, односложных, принадлежащих толпе Рене, я обратился к эрудированной, исключительной личности, поднялся на борт воображаемого “Арго” и отправился на поиски золотого руна, понятия не имея, где лежит моя собственная Колхида (разве что ей следовало быть поблизости от кинотеатров) и как плыть в нужном направлении (разве что вместо руля мои руки сжимали камеру). Потом я обнаружил, что любим прекрасной женщиной и стою на пороге жизни в фильме, который стал самым моим заветным желанием. И в этом благополучнейшем состоянии я своими руками едва не уничтожил все, чем обладал.
Репортер на фронте каждый день сталкивается с дилеммой: принимать участие в боях или не принимать? Особенно трудный выбор, если одна из противоборствующих сторон – твой народ, если твои близкие вовлечены, а тем самым и ты. Но порой перед твоими глазами разыгрывается вовсе не твоя битва, и это даже не война, скорее борьба за приз, и ты случайно занял место у самого ринга. И вдруг один из бойцов раскрывает тебе объятия, зовет присоединиться к треугольнику. Иди к нам. В этот момент здравомыслящий или хотя бы осмотрительный человек включит обратную скорость и поспешит убраться оттуда.
