Но одна группа держалась наособицу, и, когда заиграла музыка, сошла тьма и умножилось веселье, эти люди все теснее сбивались в свою отдельную кучку, словно говоря: отойдите от нас, соблюдайте дистанцию, мы не из ваших. Это были мужчины с прилизанными и чуточку слишком длинными волосами, бородками в стиле модной небритости и напряженным языком тела, фраки сидели на них неловко, белые манжеты чересчур далеко вылезали из рукавов. Мужчины без женщин, пившие воду или газировку или вовсе ничего, переминавшиеся с ноги на ногу, много курившие, и вдруг я подумал: пришедшее мне в голову сравнение с “Крестным отцом”, возможно, объясняется вовсе не тем, что я слишком много раз смотрел всю трилогию, возможно, я что‑то угадал, потому что эти люди выглядели как “клиенты”, как те, кто является на праздник к дону поцеловать его перстень. Или же (аналогия с гангстерским боевиком начала энергично разворачиваться) они выглядели так, словно все были наготове, при оружии: кадры прокручивались в моей голове, внезапное появление револьверов из оттопыренных карманов этих плохо пригнанных костюмов, кровь заливает свадебное торжество, обращая его в трагедию.
Ничего подобного не произошло. Господа занимались гостиничным бизнесом, так нам сообщили, это деловые партнеры мистера Голдена. С тем же успехом нам могли бы сказать, что они торгуют оливковым маслом: может, это и правда, но вряд ли вся правда.
Старший из сыновей жениха пристроился возле накрытого золотой скатертью стола, где громоздились закуски, и методично уничтожал сосиски в тесте. Мне пришла в голову неплохая идея.
– Послушай, Петя, – как можно небрежнее заговорил я. – Что ты знаешь о 2G Spectrum?
Смущение волной пробежало по его лицу – может быть, из‑за того, что слово Spectrum имело столько значений, а может быть, потому что его невероятная память, а также инстинктивная потребность говорить правду вступили в борьбу с наложенным на всех Голденов обетом соблюдать тайну. В конце концов он решил, что на этот вопрос секретность не распространяется и он вправе дать ответ.
– Афера с телекоммуникациями, – сказал он. – Перечислить компании? “Адонис”, “Наан”, “Аска”, “Волга”, “Гудзон”, “Юнитех”, “Луп”, “Датаком”, “Телелинк”, “Сван”, “Альянс”, “Идеа”, “Спайс”, “С Тел”, “Тата”. Следует уточнить, что в 2008 году “Теленор” приобрел контрольный пакет акций телекоммуникационной группы “Юнитех” и сейчас обладает двадцатью двумя лицензиями как бренд “Юнинор”. “Датаком” превратилась в “Видеокон”. Российская компания “Система” владеет контрольным пакетом акций “Телелинка” и сменила имя оператора – теперь это МТС. “Сван” была первоначально отделением группы “Релайнс”. “Идея” купила “Спайс”. “Бахрейн телекоммуникейшнс” и “Сахара групп” располагают каждая существенной долей в “С Тел”. Готовится иск в защиту интересов государства, и скоро он поступит в Верховный суд. Ожидается, что по меньшей мере один министр и несколько корпоративных топ-менеджеров получат серьезный срок. Принадлежащие 2G Spectrum пять мегагерц оцениваются в…
– Я заметил, – перебил я, – что ты не упомянул “Игл” или “Фербунден Экстратех” или “Муртасен”.
– Я просто перечислил компании, замешанные в этом скандале, – возразил он. – Тем корпорациям, которые ты назвал, не предъявлялось обвинение в каких‑либо нарушениях закона, и против них не ведется дело. Ты собираешься сочинить сценарий фильма о подлинно поразительном и с неизбежностью отчасти запятнанном коррупцией распространении мобильных телефонов в той далекой стране? Если так, ты непременно должен сам играть главную роль. Ведь ты так красив, Рене, знаешь ли, ты в самом деле должен стать кинозвездой.
В то лето у него появилась новая тема. Незадолго до того Петя, вопреки реальности очевидной всем глазам, кроме его собственных, постановил, что я – самый красивый мужчина на всей планете. Сначала он заявил, что я “красивее Тома Круза”, потом я сделался “намного симпатичнее Брэда Питта”, а тут я уже стал “в сто раз роскошнее Джорджа Клуни”. Так проходит земная слава, Том, Брэд и Джордж, посмеивался я. При этом Петя отнюдь не выражал гомосексуальные желания. Он просто говорил то, что видел, как обычно, и мне оставалось разве что сказать ему спасибо.
– Что‑то в этом роде, – ответил я на его вопрос, – но там едва ли найдется роль для меня.
– Вздор и чепуха, – сказал он. – Немедленно напиши такую роль. Большую. Романтическую главную роль. Ты так сексуален, Рене. Серьезно говорю. Горячая штучка.
Наверное, свадьба пробудила романтику в каждом из нас.
В некий момент посреди развеселой ночи я заметил, что Нерон Голден куда‑то скрылся, в окне его кабинета вспыхнул свет, исчезли и мужчины в скверно пригнанных фраках. Петя вышел на танцпол. Танцевал он ужасно, так нескоординированно, что многим это казалось забавным. Пятеро игроков в теннис с трудом прятали ухмылки альфа-самцов, но Петя, увлеченный музыкой, ничего не замечал. Потом Василиса пустилась в пляс с подружками невесты, все как на подбор гламурны, все – риелторши, они исполняли нью-йоркскую версию казацких плясок со свечками и шалями, хлопая в ладоши и высоко вскидывая ноги. Вместо папах и военной формы – платья из тонкого шелка и женская кожа, но никто на такую замену не жаловался, мы водили хоровод вокруг танцующих девиц, дружно хлопали и покрикивали: “Гей! Гей”, когда нам подавали знак, и пили очередную рюмку водки, когда нам ее подносили, и да, Россия – супер, русская культура – это прекрасно, как мы отлично проводим время по‑русски, все вместе, и тут к нам вышел Нерон Голден, одетый казаком с головы до пят, так что у нас появилась по крайней мере одна папаха и одна форма, голубая с золотой бахромой и надраенными пуговицами, и девушки плясали вокруг него, словно он их предводитель, их король, так оно и было, и он махал в воздухе у них над головами своей особой саблей – шашкой, – и мы скакали вокруг, и пили, и кричали “Гей! Гей!”, и так завершилась свадьба Нерона и его красавицы.
А мужчины в скверных фраках, занимавшиеся отельным бизнесом, в тот вечер больше не возвращались.
Странный летний туман заполз в Сад в ту ночь после полуночи, и Сад стал похож на декорации японского фильма с привидениями, на “Кайдан”, например, или “Сказки туманной луны после дождя”. Все гости разошлись, остатки празднества убрал вышколенный персонал ресторана, получивший щедрые чаевые непосредственно из рук Нерона Голдена. Одинокий фонарь все еще висел на дереве, свеча с треском догорала. Послышался одинокий крик – возможно, совы, но я мог и ошибиться. В небе сквозь набегавшие дождевые тучи просвечивала бледная луна. Приближался ураган. Все затихло перед бурей.
Как и в прошлый раз, бессонница выгнала меня из постели. Я натянул свитер и синие джинсы и вышел в туман, который внезапно сгустился, и я оказался один в его воронке, словно Вселенная исчезла и не было никого, только я один. А потом издали донесся звук, повторился, нарастая с каждым повтором. Такой звук издает мужчина, застигнутый отчаянным горем, неудержимо рыдая. Этот плач надрывал сердце.
Я приблизился на цыпочках, любопытство побороло во мне более человечное желание – не нарушать уединение горя. Не надеясь всецело на туман, я старался прятаться за кустами, немного при этом стыдясь (и все же, признаюсь, не слишком) того, как сбывается мечта подглядеть нечто важное. Наконец я увидел его и был, надо сказать, поражен, когда узнал героя прошедшей ночи, вокруг которого вращался весь мир, жениха собственной персоной: он стоял на коленях на сырой траве (в дорогущей пижаме) и бил себя кулаками в грудь, завывая, как профессиональный плакальщик на похоронах. Что заставило его в столь ранний час покинуть супружеское ложе и выть на убывающую луну? Я подобрался как мог ближе и услышал – или мне почудилось – странные слова: “Простите меня! Я убил вас обеих”.
