– Потом можешь фантазировать на эту тему сколько хочешь, – сказала я себе. – Как и о том, чем же вы так похожи. Ну а пока займись чем-нибудь практичным. Например, поисками писем. Если у тебя здесь сон один за месяц, то следующий покажет февраль. А там – достроят Эль Пунто…
Некоторые вещи надо проговаривать, чтобы перестать бояться, а другие – совсем наоборот. Сказанные слова вдруг обретают вес, с которым они падают на реальность.
Да, скоро достроят Эль Пунто. А это значит, что до следующего сна я должна разобраться с тем, как выбраться отсюда. Потом уже будет поздно. Не требовалось никакого отшельника, чтобы это понять.
* * *
Вернувшись в город, я обшарила весь дом в поисках писем. Была твёрдо уверена, что если уж они предназначались мне, то находятся где-то здесь. Проходила через пустые комнаты, ощупывала каждый сантиметр стены в поисках скрытых ниш и потайных ящиков. Будь у меня подручный инструмент, наверняка попыталась бы отодрать плинтуса и вскрыть пол. Но и без этого простучала все половицы. В той комнате, где стояли кровать и холодильник, я их отодвинула и осмотрела со всех сторон. Хотела разодрать матрас, но ногтями и зубами не получалось.
Всё оказалось безрезультатно. Отчаяние ледяной хваткой вцепилось мне в горло, и лишь внезапное прозрение помогло сбросить эти оковы. Посмотрев в окно на соседний дом, я мысленно обозвала себя дурой и тупоголовой курицей. Остальные ругательства могли подождать, пока я спускалась вниз, чтобы выйти на улицу и найти на двери почтовый ящик…
Пожалуй, со мной могла случиться истерика, но горечь по потерянному на поиски времени остановила. Вместо смеха я открыла ящик и вытащила оттуда восемь одинаковых конвертов. Все подписаны «Кристине».
Вернувшись в дом, я села на подоконник первого этажа и вскрыла первый конверт. Два письма прочла от начала и до конца, а остальные лишь просматривала по диагонали. Содержание оказалось схожим.
В первых строках меня благодарили. За то, что взяла на себя смелость и принесла такую жертву. За то, что позволила им исправить ошибки. За то, что всё стало хорошо.
На этом месте левый глаз у меня начинал дёргаться. Я не знала, понимали ли они, что их используют и что у меня не оставалось другого выбора. Думаю, даже если бы понимали, то всё равно благодарили бы.
Потому что в противном случае они бы переживали всё тот же кошмар, который дальше описывали в письмах. Он почти не отличался от тех снов, что я видела на протяжении нескольких месяцев, но концовка у всех была разная.
Мать бросает дочерей, чтобы сбежать от маньяка.
Девушка отказывается от любви, потому что не может себя изменить.
Брат убегает прочь от брата, которого сжигают на костре.
Сын покидает отчий дом, оставляя отца умирать в одиночестве…
И далее, далее, далее. Плохие сны с неприятным концом. А вернее – не сны, а ошибки прошлого. Которые я, значит, во снах исправила.
– Ну и что мне это даёт? – спросила я вслух. – Что это за подсказка такая, с которой не знаешь, что делать?
Я убрала письма назад в конверты и некоторое время сидела и просто тасовала их, словно карты. Шуршание бумаги действовало успокаивающе. Прерваться пришлось только тогда, когда я поняла, что ещё немного, и мной овладеет дремота.
– Стоп! – скомандовала себе и снова вышла на улицу.
Посмотрела на дом напротив. Затем на улицу, тянущуюся вдаль. На ближайший перекрёсток. Мысли в голове текли безмятежно и спокойно. Воспоминания о недавнем сне и январской Кристине там, в реальности, постепенно заполнили меня. Я принялась копаться в них, выискивая жемчужину подсказки. Снова неведомым образом меня заполнило ощущение, что отшельник мне слегка подыгрывал, пусть и утверждал, что выход я должна найти сама. Показалось, что он дал мне куда больше подсказок, чем озвучил.
– Вопросы должны идти в правильной последовательности, – пробормотала я. – Вторую подсказку ты увидишь во сне.
Словно картинки-слайды побежали перед глазами. Моменты сна. Ключевые точки. Те, на которые я должна была обратить внимание. Сначала я оставила среди них пять. Затем сократила это количество до двух. Потом, поразмыслив ещё, оставила последний.
Если я ошибусь, то потеряю много времени, но я не должна была ошибиться. В этот раз я была почти уверена. В конце концов, кое-какую логику здешних мест и «ритуалов» я, кажется, начала понимать.
К тому же я здесь почти что своя уже, хочется мне того или нет.
Февраль
Проблески ритуала
Я вновь стояла на холме, только теперь меня не интересовали дерево, его разрытые корни и лежащий там сундук из свинца. Передо мной расстилался Эль Пунто, и я внимательно смотрела на него, выискивая то, что увидела во сне.
Анх. Дома, расположенные в форме старинного египетского креста. Кажется, он служил символом долголетия и являлся одним из атрибутов Анубиса, повелителя загробного мира.
Не знаю, насколько Эль Пунто связан с Египтом, но, учитывая здешних обитателей, символично получалось, что тут говорить.
Поиски не продлились долго. У меня была своя точка отсчёта – дом, в котором я очнулась. Стоило некоторых трудов, чтобы найти его с этого ракурса, но в конечном итоге получилось. Не зря запоминала дорогу, когда шла сюда.
Остальное я увидела почти сразу, как определилась, куда надо смотреть. Четыре дома в основании, ещё четыре образуют круг и два стоящих чуть в стороне – перекрестье. Как раз мой дом и был тем, что в перекрестье. Слева, если смотреть с подножия анха.
«Может, это памятник. Или фильм какой снимать будут», – вспомнилась фраза из прошлого сна. И ещё одна, тоже показательная: «Какие-то потёмкинские деревни строим, право слово. В домах должны жить, а иначе зачем они нужны?»
– Потому что они – часть ритуала, Борис Аркадьевич, – пробормотала я, хотя собеседник меня слышать не мог. – Какого – я вам пока не скажу, потому что до конца не понимаю. Но то, что ритуала, – это точно. А раз так, то нужно его подготовить. И не только в той реальности, но и в этой.
Письма счастья
Когда-то эту женщину наверняка считали симпатичной. А возможно, даже красивой. Осколки прекрасного прошлого всё ещё виднелись на её лице, проглядывали в неожиданных подчас местах или жестах. Правда, для того требовались определённые ракурсы. Например, изящные скулы, кожа на которых не потеряла упругости, мне удалось рассмотреть только в тот момент, когда женщина повернулась чуть в сторону.
А до того она меня спрашивала. Без конца и устали.
– Скажите, что они выжили, пожалуйста. Скажите, что с ними ничего не случилось. Я старалась. Я хотела их спасти. Он был сильнее. Мой страх за саму себя. Я очень старалась. Очень. Скажите, что они. Скажите…
– Они живы, – сказала я, и женщина вдруг замолчала, повернув ко мне ухо, словно желая лучше слышать. Тонкая изящная шея мелькнула, чтобы после скрыться за тусклыми чёрными волосами. – Я спасла их вместо вас. Вы даже написали письмо. Вот, держите.
