В начале своей карьеры Владимир Павлович Рейслер служил в Управлении Вильно-Ровенской и Пинской, а затем — Полесской железных дорог (с 1901 года стал начальником Управления). Поэтому в деле А.В. Рейслера и будет указано место рождения — Вильнюс.
О служебной карьере деда и о его жизни в послереволюционное время Михаил Герман сообщает следующее:
«Перед революцией дед стал уже начальником, кажется, Московско-Курской дороги, тайным советником с двумя звездами, ждал “действительного тайного” и “Александра Невского”. Вместо этого случилась Февральская революция, и ему предложили место товарища министра путей сообщения во Временном правительстве. Он решительно отказался: “Я присягал государю императору” (это при всей нелюбви к Николаю II!)”. Его посадили. А большевики выпустили как “жертву Временного правительства”. Тайного советника, кавалера и монархиста.
Дед был вполне аполитичен, а может быть, не слишком хотел задумываться: с Дзержинским в бытность того народным комиссаром путей сообщения стал охотно работать — нравилось, что “большевики восстанавливают железные дороги”»
[88].
Действительно, Ф.Э. Дзержинский, заняв в 1921-м пост наркома путей сообщения, возвращал к работе профессионалов из «бывших». И в середине 1920-х Владимир Павлович Рейслер занимал немалую должность — был председателем Петроградского окружного комитета по перевозкам, то есть начальником Петроградского округа путей сообщения.
В семье было три сына и четыре дочери. Известно, что одна из дочерей закончила с золотой медалью консерваторию. Сыновья пошли по инженерной специальности. Старший Георгий (Юрий), как и отец, закончил Институт инженеров путей сообщения. Сразу после революции эмигрировал. Через Бессарабию и Германию добрался до Америки. Был действительным членом Общества русских инженеров в США и одновременно членом епархиального совета и старостой Святоотеческой церкви в Нью-Йорке.
Владимир Павлович Рейслер, «избежав неминуемой расправы», умер в Ленинграде в 1930 году.
Бывшая отцовская квартира на Васильевском острове (Малый пр-т, д. 1, кв. 29) давно уже была коммунальной. В одной из комнат жила со своей семьей Людмила Владимировна, в другой — ее брат Александр Владимирович с женой Марией Федоровной и сыном Орестом. Средства к существованию давал личный заработок его как заведующего отделом сбыта на телефонном заводе «Красная Заря».
К сожалению, ничего не известно о том, как рос Александр, в какой школе он учился. Вероятно, институт по какой-то причине не закончил (на допросе он скажет, что образование имеет среднее).
На заводе «Красная Заря» Александр Рейслер познакомился с Михаилом Бронниковым.
Михаил Юрьевич Герман написал в своей мемуарной книге: «А с дядьями расправились. Александра (дядю Шуру) арестовали в начале тридцатых по делу какого-то литературного объединения»
[89].
Сегодня мы можем сказать точнее: это был кружок под названием «Бодлеровская академия». Участники кружка — четыре представителя технической интеллигенции: М. Бронников, П. Азбелев, Б. Ласкеев и А. Рейслер. Собирались у Бронникова, в доме № 25 по 10-й линии Васильевского острова. Похоже, никто из них, за исключением самого руководителя объединения — Михаила Бронникова, не был знаком с работой других кружков.
Само название — «Бодлеровская академия» — свидетельствует о подчеркнуто эстетской направленности этого объединения. М. Бронников на допросе показал:
Из этих лиц под своим руководством я организовал группу, носящую название «Бодлеровская академия», по имени буржуазно-дворянского поэта-упадочника Бодлера… Все названные лица пишут стихи, которые как по форме, так и по содержанию не могут быть напечатаны в советских условиях. Некоторый процент их произведений посвящен политическим вопросам, трактуемым с антисоветской точки зрения. Политические и социальные установки их творчества враждебны современности.
Заведующий отделом сбыта завода «Красная Заря» Александр Рейслер, исправно исполняющий свои служебные обязанности, на одном из собраний «Бодлеровской академии» читал свою прозу — повесть «Голодный вечер»:
«В этот вечер 1919 года тусклый осенний туман волочился по улицам Петрограда. Редкие прохожие, встречаясь в мутно-серой мгле, обменивались недружелюбными взглядами и уже издали начинали обходить друг друга. На их лицах, странно просветленных от полуголодного существования, лежала печать подозрительности и озлобления. Было видно, что голодал не только желудок, а весь организм, каждая его клетка, что в душе была ожесточенная ясность, надорванность и пустота…»
[90]
Один из этих прохожих, бывший офицер Лев Игнатьевич Бартеньев, завернул на Пантелеймоновскую улицу. Он шел к своему бывшему денщику, а ныне портному и члену домового комитета бедноты Петру Ивановичу Петрушину. Шел к нему, надеясь поменять у него на продукты свою офицерскую шинель. И далее перед слушателями повести предстает сцена унижения Бартеньева. Петрушин разговаривает с ним нарочито заискивающим, а по существу наглым тоном. Он не торопится дать ему за шинель съестное. И во время всего разговора Лев Игнатьевич от запаха сала постоянно глотает слюну. В комнату неожиданно входит та, кого он когда-то любил, но не смел признаться ей в этом — Ольга, жена его друга, офицера, зверски убитого Петрушиным. Теперь она петрушинская сожительница, продавшаяся ему за еду для своей 15-летней дочери Зиночки. С Зиночкой Петрушин намерен венчаться. Торжествуя, сообщает он об этом Бартеньеву и уходит… Озверевший от голода и унижений, Бартеньев насилует Ольгу — женщину, которую он в прошлой жизни боготворил…
20 марта 1932 года пришли за Александром Владимировичем Рейслером («1896 г. р., из дворян, сын действительного статского советника»). Через два дня был первый допрос. Дело вел уполномоченный 4-го отделения СПО Бузников А.В. поочередно со следователем Федоровым.
Из протокола допроса от 28 марта 1932 г.
В нелегальный антисоветский кружок «Бодлеровская академия» я вошел в 1928 г. Кружок, состоящий исключительно из инженерно-технических работников, возглавляемый Бронниковым, собирался до моего ареста регулярно. На собраниях кружка мы зачитывали и обсуждали наши антисоветские произведения, в которых полностью отображалось наше политическое мировоззрение. Характеристика моего творчества достаточно ярко иллюстрируется следующими моими произведениями:
1. «Красный гром», в котором рисуется Красная армия в эпоху Гражданской войны, является пасквилем. В этом произведении путем концентрации отрицательных моментов во второстепенных участниках, я дал картину грабежа, насилий, поджогов, которые производились Красной армией в момент вступления в усадьбы, города, деревни и т. д. Мои описания Красной армии во время Гражданской войны ничем не отличаются от описаний белой прессы.
2. «Голодный вечер» — задачей этого произведения под маской эротики являлся показ бедственного положения бывших людей, находящихся в Советском Союзе, с целью вызвать у читателя сожаление к ним.
