Финн распахнул помятый багажник и положил в него покупки, опасливо поглядывая на проходящую рядом дорогу и въезды на парковку. Он ничего не ответил честному бедняге, который, ломая руки, топтался рядом и продолжал извиняться. Потом несколько раз хлопнул крышкой багажника, пытаясь закрыть ее, но она была настолько помята, что замок никак не удавалось защелкнуть. Взволнованный водитель «Сабербана» замолчал на полуслове, озадаченно нахмурившись. Я сунула стодолларовую купюру в нагрудный карман мужчины, похлопала его по плечу и села в машину. Финн изо всех сил захлопнул багажник, и, к счастью, на этот раз замок сработал. Через секунду он уже сидел за рулем.
– Эй! Э-эй! Вам разве не нужны контакты моей страховой компании? Вы же не можете так просто уехать! Я испортил вам машину!
Мы вырулили с места и проехали мимо шокированного мужчины, который вытащил из кармашка купюру и уставился на нее, расправив в руках. На улице, ведущей к парковке «Волмарта», появилась полицейская машина. Она проскользнула мимо, а потом для нас загорелся зеленый свет, и «Чарджер» смешался с потоком других машин, направляясь к ближайшему шоссе.
– Едет вроде нормально, – оптимистично произнесла я.
– Медведю сама расскажешь, – отозвался Финн.
∞
– Я никак не могу с ним связаться. Написала сообщение, оставила голосовую почту. Наверное, придется купить ему новую машину, когда все закончится. Как думаешь, нам не пора сменить транспорт? – Я прикусила губу, но Финн протянул руку и кончиком среднего пальца коснулся ее, заставляя меня разжать зубы и на мгновение забыть о том, что мы едем с помятым бампером и чертовски заметными номерами.
– На что? Этот чувак на «Сабербане», конечно, назвал полиции наш номер. Но он виновник столкновения и, судя по тому, что мы видели, возьмет вину на себя. Полиция проверит номера и выйдет на Медведя. Именно поэтому нам нужно его предупредить. А он разберется. – Теперь Финн взял на себя роль оптимиста.
Я вздохнула с облегчением.
– И что дальше?
– Вегас.
– Далеко еще?
– Точно не знаю. Думаю, сегодня проедем по северной границе Техаса и доберемся до Нью-Мексико, только сперва нужно заправиться. Потом достанем все необходимое из багажника, спланируем дорогу и поймем, сколько еще ехать.
С помощью карты на моем новом телефоне Финн выяснил, что до Лас-Вегаса мы доберемся за четырнадцать часов, а оттуда останется еще четыре до Лос-Анджелеса. Мы заправились на стоянке грузовых автомобилей и зашли в туалет, чтобы переодеться в чистые вещи. Обедать в придорожном кафе мы не рискнули, да и вообще решили выходить из машины по очереди: вдвоем нас было бы проще узнать. Мы оба нервничали и торопились убраться подальше от людных мест – теперь, когда наша история привлекла внимание всей страны. Я привыкла к тому, что мое лицо мелькает на обложках, но для Финна это было впервые, и я не хотела, чтобы он видел их на каждом углу. Даже я, прекрасно зная, на что способны очумевшие репортеры, не могла понять, что происходит. Почему всех так интересует моя жизнь? И что заставило таблоиды писать обо мне и Клайде? От этих мыслей страх вернулся. Почему я так боялась потерять того, с кем познакомилась совсем недавно? Не прошло и недели, а для меня ничто, кроме него, уже не имело значения.
Мы провели в дороге следующие четыре часа. День был солнечный, воздух прогрелся, напоминая о том, что февраль на исходе, а мы добрались до пустыни. Финн прослушал все мои альбомы, время от времени высказывая комментарии и внимательно, жадно вслушиваясь в слова. Песни со сложными мелодиями и затейливой инструментальной обработкой он пропускал. Его больше привлекали баллады, чистый вокал без сопровождения и песни с сюжетом. Мне было немного странно слушать саму себя на протяжении нескольких часов. Но Финн так сосредоточенно внимал моему голосу, что это было почти сексуально. Я откинулась на спинку сиденья, глядя на него и думая о своем.
В прошлом году я провела конец февраля с сестрой, приехала домой, чтобы вместе с ней отметить наш день рождения. Минни опять проходила химиотерапию и снова лишилась волос. Теперь я уже не могла побрить голову с ней за компанию и чувствовала себя виноватой, но Минни сказала, что все это глупости.
– Ты не обязана во всем походить на меня, Бонни. Слишком много заморочек, задолбаешься. И потом, ты сейчас выглядишь намного лучше меня. Если ты побреешься, сходство только подчеркнет разницу, и мне будет неприятно.
– Неприятно? – Я не знала, почему меня это расстроило, но ничего не могла с собой поделать.
Заметив мою обиду, Минни взяла меня за руку и улыбнулась.
– Мне всегда нравилось, что мы похожи. Это было здорово. И потом, ты такая красивая. Это утешительная мысль. Ведь если ты красивая, значит, и я тоже, – попыталась успокоить меня сестра.
– Я бы тебе сказала, что ты действительно очень красивая, но боюсь показаться самовлюбленной. – Я легла на кровать рядом с ней, все еще держа ее руку. Мы помолчали минуту-другую.
– Почему мы отмечаем день рождения в Грассли? – вдруг пожаловалась я. – У меня куча денег, нам двадцать один год. Могли бы поехать хоть в Атлантик-Сити!
– Нет, лучше в Вегас. Я всегда хотела побывать в Вегасе.
– Правда? – Я тут же начала строить планы, как бы нам поскорее туда съездить.
– Ага, – задумчиво кивнула Минни. – Мечтаю станцевать в одном из этих шоу, где у девушек перья на голове…
– И голая грудь? – перебила я, приподнявшись, чтобы сестра увидела мою ухмылку.
– Это отличный способ расслабиться! – возразила Минни. – Просто танцуешь, машешь ногами…
– И трясешь буферами, – снова встряла я, подпрыгивая и раскачиваясь на кровати.
– Да там у всех столько побрякушек и макияжа, что меня было бы не узнать! Никто бы не понял, какие из сисек мои! – хихикнула она, с трудом удерживаясь на кровати, которая покачивалась от моих прыжков.
– Я бы поняла! У тебя сиськи точь-в-точь как мои! – закричала я, смеясь.
– Ха! Теперь нет.
Минни задрала футболку и посмотрела на свою съежившуюся грудь. Мне сразу расхотелось прыгать и смеяться. Я упала рядом с ней на кровать, не в силах справиться с ужасом и горем и скрыть свои чувства. Я окинула сестру взглядом – всю целиком – и увидела то, что так долго отказывалась видеть. Она была права. Ее грудь стала совсем непохожей на мою. Все ее тело изменилось. Даже лицо, угловатое из-за потери веса, сильно отличалось от моего. И мне захотелось закрыть глаза, разбить все зеркала, чтобы сохранить в памяти привычный образ нас обеих. Я почувствовала, что Минни понемногу ускользает от меня.
– Минни. О, Минни Мэй. – Я обняла ее, не сдерживая слез. – Я отвезу тебя в Вегас, милая. Вот только грудь отрастет, и тогда мы поедем туда вместе и будем танцевать без одежды, на каблуках и с перьями на голове, и ба просто охренеет.
