– Мне тепло. И бежать осталось совсем немного. – Финн постарался ничем не выдать своего облегчения.
Похоже, полицейский не собирался вбивать его имя в компьютер или передавать по рации. Потом копу поступил сигнал, и Финн, махнув ему рукой, отошел от машины. Полицейский назвал оператору номер своего значка, а потом попрощался с Финном, прежде чем переключиться на другие дела:
– Ладно, добро пожаловать в Свободу. Доброй ночи. – Машина поползла дальше по дороге.
Финн едва не замер от изумления. А потом все понял и рассмеялся. Городок назывался Свобода.
∞
Когда он шагнул в номер, там было темно. Дверь закрылась за Финном, и он повернул ключ в замке. Шторы не были задернуты, и он легко добрался до своей сумки благодаря свету, проникавшему через окно. Только толку-то? Единственная чистая футболка, та, которую купила ему Бонни, лежала в «Чарджере». Финн набрал с собой кучу чистой одежды в дорогу, но вся она осталась в «Блейзере». Пришлось пойти в ванную и стянуть мокрую от пота майку. По крайней мере, можно помыться.
Финн вышел из душа через пятнадцать минут и увидел, что Бонни сидит в темноте на краешке кровати в одном коротком светлом топе, кроме которого, судя по белевшим в темноте длинным голым ногам, на ней ничего не было. Он надеялся, что она уже спит. Финн остановился в двух шагах от нее, немного обсушил волосы полотенцем и бросил его на спинку стула. На нем были только шорты: снова натягивать грязную майку после душа не хотелось. Теперь, увидев Бонни, Финн пожалел об этом. Перед ней он всегда чувствовал себя беззащитным, обнаженным, выставленным напоказ, и отсутствие одежды лишь усиливало это ощущение.
– Я думала, ты уехал, – едва слышно сказала она.
– И бросил тебя здесь?
– Я ведь тебя бросила.
– Оставив мне записку и две тысячи долларов. Я был в ярости, но брошенным себя не чувствовал. Я знал, почему ты сбежала. Злился, но прекрасно все понимал. – Оба они говорили полушепотом, Финн сам не знал почему.
Бонни кивнула и медленно поднялась с кровати, глядя в пол. Финн смотрел на ее опущенную голову, боясь перевести взгляд ниже и убедиться, что кроме топа на ней действительно ничего нет.
– Обними меня, Финн, – попросила Бонни так тихо, что он засомневался, верно ли расслышал.
Сомнение заставило выбрать осторожный, полувопросительный ответ:
– На этом все не закончится, Бонни…
– Нет, не закончится. Начнется. Я этого и хочу, – перебила она.
Ее искренность порадовала Финна, хоть он и знал, что придется ей отказать.
– Я тоже хочу. Но я этого не сделаю.
– Почему? – прошептала она с грустным вздохом, заставляя Финна ответить еще мягче:
– Потому что, стоит мне тебя обнять, и я захочу большего. И возьму. Я не смогу остановиться.
И тогда все закончится. Мы перешагнем черту, из-за которой невозможно вернуться.
– Я готова ее перешагнуть.
– Уверена? По-моему, ты просто не понимаешь, что это значит. Если мы выберем этот путь, для меня обратной дороги не будет. И то, что обо мне рассказывают… Что я неудачник, преступник, мерзавец, который воспользовался тобой, потому что ты звезда, а я ничего из себя не представляю… Все это станет правдой.
– Нет, не станет! И какая разница, что скажут люди?
– Большая! Потому что они будут правы! Как ты не понимаешь! Сейчас… сейчас я для тебя просто… друг.
Она изумленно подняла на него глаза, и Финн едва не покраснел, подумав о своих желаниях, о том, как поцеловал ее. Причем не один раз. Друзья так не целуются. Усилием воли он отогнал сомнения. Все это было до того, как он увидел этот злосчастный выпуск новостей. Все изменилось, и нужно, чтобы Бонни поняла это.
– Я ничем тебя не обидел, Бонни. Заботился о тебе, помогал. Этим я могу гордиться. Я ни разу не взял у тебя того, чего не заслужил. Все было честно. Но вот этого я не заслужил. Тебя – не заслужил. И если я возьму тебя, то все обвинения в мой адрес будут оправданны.
Бонни шагнула к нему, привстала на носочки и прижалась к его губам своими, обрывая поток слов. Финну и так нелегко было держать себя в руках, а она ему совсем не помогала. Впрочем, она ведь никогда не делала того, о чем он ее просил. Поцелуй был сладким и искренним, как сама Бонни Рэй. А потом она выдохнула, словно наконец оказалась там, где хотела быть, вопреки всем его словам.
И Финн не смог сдержаться. Его уверенность треснула, как хрупкая яичная скорлупка. Кто-то скажет, что он проявил слабость. Недостаток твердости. А кто-то – что виновата любовь. Так или иначе, Финн не сдержался. Положил руки ей на бедра, провел по волосам, обвил за талию, снова вернулся к ее лицу, обхватив его ладонями. Ему хотелось всего и сразу, и он не знал, с чего начать. Тяжело и прерывисто дыша, они упали на кровать. Бонни потянула Финна на себя, но он заставил себя притормозить.
– Я не понимаю, что между нами происходит, – сказал он полушепотом, почти касаясь ее губ и щекоча их звуком своего голоса. – Мне кажется, будто я падаю и каждая секунда может стать последней. Все закончится или даже хуже – окажется сном. – Его голос звучал так тихо, что Финн сам не знал, к кому обращается – к Бонни или к себе. Но ему необходимо было, чтобы она его услышала.
Он снова коснулся ее губ, охваченный волнением, а потом прижался лбом ко лбу Бонни, с трудом разрывая поцелуй, чувствуя, что еще многое нужно сказать. Их тянуло друг к другу словно магнитом, и Финн не мог от нее оторваться.
– У меня нехорошее предчувствие, Бонни. И дело не в нас с тобой. Меня тревожит вся эта ситуация, скандал в СМИ, то, что всем теперь известно мое имя. Это добром не кончится. Я чувствую. То же самое я чувствовал в ночь, когда Фиш решился на ограбление. Это стоило ему жизни, да и мне тоже, просто в другом смысле. Я не хочу, чтобы ты лишилась жизни из-за меня, Бонни. Моя жизнь недорого стоит, а больше у меня ничего нет, но ты… Ты еще можешь столько всего сделать, увидеть, пережить. А это добром не кончится.
Она упрямо помотала головой и закрыла глаза, прикусив губу.
– Пожалуйста, прошу тебя, не говори так. Я верю в Бонни и Клайда! Я хочу, чтобы все это никогда не заканчивалось!
В ее голосе звенели слезы, но она сдержала их, обхватила его лицо ладонями и слегка оттолкнула, чтобы посмотреть ему в глаза. Она не отводила взгляд, пока не убедилась, что он закончил свои мрачные предсказания. Тогда она снова коротко поцеловала его, а ее руки скользнули ниже и легли поверх его бешено бьющегося сердца. А потом Бонни приподнялась и прижалась губами к его груди. Нежно, мягко, в безмолвной мольбе.
Финн навис над ней, опираясь на локти, завороженно следуя взглядом за ее руками и губами, которые гладили его и ласкали, осыпая его плечи и шею невесомыми прикосновениями и бархатными поцелуями, проводя по чернильным отметинам, которых он так стыдился. Благоговение, с которым она касалась его кожи, заставило стыд съежиться, как бумагу над огнем, и он рассыпался в пепел, а ее дыхание, точно ветер, унесло его прочь. «Я верю в Бонни и Клайда».
