– Если верить Диме, людей вообще объединяют только ситуации. Да и общаемся мы не с человеком, а с тем, что он для нас символизирует. Поэтому так не любим, когда человек вдруг меняется.
– И что я символизирую для тебя?
Максим не ответил. Он и сам этого не знал. Не понимал, зачем вообще повёл Кристину в глубь клушинского леса. Он уже принял решение, и ничто не могло его изменить. Хотел напоследок побыть с ней наедине. Вырваться из ситуации, наконец понять, что чувствует на самом деле.
Здесь, в лесу, всё лишнее отходило в сторону. Нет, оно не исчезало – продолжало гудеть отдалённым шумом, как гудит автострада, спрятанная за деревьями в нескольких километрах отсюда. И всё же на какое-то время удавалось забыть о прошлом, которое их связало, и о будущем, которое должно было их разделить.
В кармане завибрировал телефон. Максим посмотрел на экран. Дима. Сейчас не до него. Максим сбросил звонок.
– Странно.
– Что? – Просека позволяла идти просторно, не теснясь, но Кристина держалась так близко к Максиму, что их руки то и дело соприкасались, как и тогда, в Менделеево.
– Постоянно о чём-то думаешь, принимаешь какие-то решения, споришь, доказываешь, убеждаешь, а потом вдруг оглядываешься и видишь вокруг себя пустоту. Ну, не совсем пустоту, тебя окружают какие-то люди, и вообще повсюду что-то происходит, но ты всё равно стоишь так, будто оказался в выжженной степи. Только пепел. И отпечатки твоих путаных следов. Ты ведь постоянно куда-то идёшь. И тебе кажется, что во всём этом есть смысл. А если остановишься, вдруг понимаешь, что идти тут некуда.
– Значит, не надо останавливаться.
– Может быть.
– А ты? – Кристина посмотрела на Максима. – Если бы тебе дали возможность поднять таинственный покров богини, ты бы это сделал?
– О чём ты?
– Если бы в самом деле была такая Изида, взглянув на которую, ты мог бы постичь сокровенные тайны мира. В одно мгновение понять всё, что с нами происходит. Разом увидеть рождение вселенной, появление жизни и бездну небытия… И плата за эти тайны одна.
– Смерть.
– Да. В одно мгновение познать величайшую истину, а в другое – рассыпаться прахом.
– Потому что никто из смертных не вынесет взгляда Изиды? И наш ум не способен вместить её знания?
– Да. «Коль жизнь моя нужна – бери её, Изида, но допусти узреть божественный твой лик». Ты бы согласился?
– Не знаю, Кристин.
– Значит, не согласился бы.
– Почему?
– Иначе не сомневался бы. В таких вещах не сомневаются.
– Честно говоря, не очень понимаю, зачем мне это великое знание. Узнать и умереть? И что? На самом деле даже просто узнать, без испепеления, я бы не хотел. Зачем? Не хочу брать больше, чем могу унести. Мне нравится жить. Спокойно, честно, без всех этих заморочек. Чтобы любоваться закатом, не обязательно разбираться в подавлении коротковолновой части спектра, если ты понимаешь, о чём я.
– Понимаю.
– Так и здесь. Мне нравится моя грусть, моя радость. Без всяких таинств и карающих богинь.
– Семья, дом, дети и гости по вечерам?
– Почему бы и нет? Уютная библиотека, кресло у камина и старый пёс Гамилькар в ногах. Если уж Дима прав и общение – это непременно ситуации, из всех ситуаций я бы, наверное, выбрал семью. Такую вот тёплую серединку.
– Как-то это…
– Архаично?
– Почти.
– Тем лучше, – рассмеялся Максим. – Архаичным мне тоже нравится быть.
К середине июня ночи по-прежнему оставались прохладными, но дожди случались редко, и дневное солнце успело просушить лесные тропки. Идти было легко.
Максим подумал, что скучает по спокойным дням в Клушино, когда отчим работал в мастерской, мама готовилась к очередному празднику в доме детского творчества, а деревня стыла в предрассветном оцепенении. Максим всматривался в темноту за окном и не замечал, что счастлив. Не замечал, что клушинский покой стал ему действительно родным, а Корноухов, несмотря на все свои странности, оказался хорошим человеком – таким, кому Максим согласился бы доверить маму. И у них действительно была семья. Сложная, с запутанной историей, но всё-таки семья.
Завибрировал телефон. Дима звонил уже в четвёртый раз. Максим вновь сбросил вызов. Знал, что рано или поздно придётся ответить.
– А ты? – спросил он. – Ты бы подняла таинственный покров Изиды? Что бы ты выбрала?
– А я во всё это не верю, – усмехнулась Кристина и взяла Максима за руку. Их пальцы переплелись. Между ладонями было тепло, уютно. – Нет никакой Изиды, нет великой тайны. Так что я бы ничего не выбирала.
– Нечестно! – шутливо возразил Максим. – Это не по правилам.
– Мы сами устанавливаем правила. Лучше скажи, что там с глобусом.
– Там всё просто. Даже слишком. Собственно, как и написал отец, нужно было «лишить мир оков».
Максим посмотрел на Кристину. Не торопился открывать ей тайну глобуса. Ещё утром в точности решил, о чём скажет и что утаит, однако сейчас предпочёл вновь обдумать это решение. Ему предстояло пройти по тонкой линии правды и недомолвок. Кристина, к счастью, его не поторапливала.
Замолчав, Максим мысленно вернулся в квартиру Шмелёвых. Сосредоточенно вспоминал всё, что произошло позавчера.
– И где тут оковы? – спросил он Диму, когда тот окончательно признал поражение.
– Вот, – Дима указал на каменную подставку. – Я немного покопал в интернете о таких глобусах. Дорогая игрушка, кстати говоря. Можешь гордиться, наша кража вполне проходит по уголовной статье.
– Это была не кража. Я вернул то, что и так было моё.
– Ну да, так и скажешь сокамернику. «Здесь виновных нет».
– Дим.
– Да, да. В общем, этот глобус не совсем обычный. Внешняя оболочка – из прозрачного акрила. Между внешней и внутренней оболочками – специальная жидкость…
– …плотность которой примерно равна плотности внутренней сферы. Об этом я и сам догадался.
– Да, но ты не догадался, что внутри – сложный механизм с магнитами. Пока не знаю, как именно он работает. Нужно вскрывать. Но дальше интереснее. Там, – Дима постучал по акриловой оболочке глобуса, – спрятаны солнечные батареи. Свет проходит через обе поверхности и… тут барабанная дробь, – Дима изобразил её глухими ударами пальцев по деревянной столешнице.
– Дим…
– Питает фотоэлектрическую систему привода!
Дима с воодушевлением посмотрел на Максима, но сразу понял, что должного эффекта его слова не произвели.
– Проще говоря, глобус устроен так, что внутренняя сфера должна вращаться сама по себе! То есть, конечно, под воздействием привода, но со стороны ты этого не заметишь. Нет ни звука, ни проводов. Тебе даже не нужно его включать. Поставь на солнце или под лампу, и глобус будет крутиться под внешним акриловым корпусом. А благодаря жидкости между сферами нет трения, так что ему ничто не мешает. Красота!
