– Пойми, я хочу как лучше. Ты ведь меня знаешь, я бы… Просто выслушай.
– Я слушаю, – Максим по-прежнему смотрел на глобус.
Вступление получилось слишком долгим. Дима опять умолк. Ненавидел себя за собственное косноязычие. Готовился несколько часов, а в итоге не мог связать двух слов. Хороший журналист. Не знал, как последовательно изложить свои, в общем-то, очевидные доводы.
В конце концов Дима, прихрамывая, подошёл к столу:
– Сейчас всё объясню.
Достал из ящика две фотографии и положил их возле глобуса.
– Что это?
– Вот это – фотография из Русского музея. Помнишь, я тогда снимал на ручку? Снимки получились плохие… Всё размытое, шумное. Светочувствительность у камеры так себе. Я потом дома экспериментировал. Выяснилось, что на ходу снимать нельзя. Нужно остановиться и…
– Дим?
– Да, прости. В общем, я тогда расстроился и толком фотки не просматривал. А когда люди Скоробогатова напали на Кристину… точнее, когда ты познакомил нас с Кристиной, подумал, что должен быть готов ко всякому. Ну хотя бы снять этих людей, если они нападут и на меня. Так что я вернулся к снимкам, чтобы понять, в чём была моя ошибка. Так вот, пересмотрел все и нашёл этот.
– И что тут?
– А ты присмотрись. Изображение не самое чёткое, но я его чуть подтянул. Осветлил, добавил контрастности и резкости.
– Какая-то женщина, – Максим пожал плечами.
На снимке в самом деле была женщина. Дима заснял её в одном из коридоров музея – в те минуты, когда отошёл прогуляться и заодно опробовать ручку в боевых условиях; старался фотографировать так, чтобы никто не заметил.
Женщина, одетая в зелёный брючный костюм. На шпильках. С чёрными волосами, скрученными в объёмный пучок на затылке, и с довольно небрежной чёлкой. Видна левая половина лица. Женщина говорит с кем-то по телефону.
– Никого не напоминает?
– Напоминает Кристину, – кивнул Максим. – Только старше и… в деловом костюме.
– Хорошо, – обрадованно кивнул Дима.
– Если бы ты не спросил, я бы и не подумал, что она вообще на кого-то похожа.
– А эту фотографию я нашёл в интернете, – Дима показал на второй снимок. – Это из «Коммерсанта». Апрель прошлого года.
– Абрамцев? – Максим узнал стоявшего на сцене мужчину.
– Да. Это снимок с аукциона в «Старом веке». У них тогда был скандал. Выяснилось, что они выставили на продажу картину, лет десять назад украденную из пензенского музея.
– И что?
– Да вроде нормально, картину вернули на место и…
– Я не об этом.
– Да, прости, я… Видишь девушку, которая стоит справа от Абрамцева? Узнаёшь?
Светловолосая, в бежевом костюме с юбкой. Лица почти не видно.
– Нет.
– А в газете под снимком написано, что это дочь Абрамцева, которая, несмотря на юный возраст, уже принимает участие в управлении аукционным домом.
Максим, нахмурившись, разглядывал фотографии.
Дима следил за выражением его лица. Не знал, о чём думает Максим, и боялся, что не успеет подготовиться к его ответам. Однако главное он сделал – высказал сомнения вслух.
– И что? – Максим небрежено отбросил фотографии. – Чего ты добиваешься?
– Чего я добиваюсь?.. Я хочу помочь.
– Ну так помоги! Расскажи про глобус!
– А ты потом расскажешь Кристине? Точнее, девушке, которая выдаёт себя за неё.
– Что… Две фотографии? Серьёзно? Размытый снимок какой-то женщины, которая лет на пять старше Кристины…
– Это из-за костюма.
– …и газетной статьи? Как будто бильдредакторы не ошибаются. Знали, что у Абрамцева есть дочь, и подумали, что здесь стоит именно она. Таких ошибок – тысячи.
– Только не в «Коммерсанте».
– Ну да, рассказывай. А главное… – Максим отошёл от стола. – Ну хорошо, Кристина – не Кристина. Она тайный шпион, засланный ко мне от Скоробогатова. – Максим произнёс это с таким видом и тоном, будто согласился на время предположить, что Абрамцева с Погосяном похитили инопланетяне. – Значит, я расскажу ей про глобус. И она сразу всё передаст Скоробогатову? Ну и отлично. Чего ты боишься? Мы ведь именно это и собирались сделать!
К такому повороту Дима не был готов. Не знал, что ответить. Случилось то, чего он опасался. Ему нечего было противопоставить доводам Максима. Тот даже не стал оспаривать Димину теорию. Просто зашёл с совершенно другого конца.
– Ну? – поторапливал Максим.
Услышав писк домофона, Дима вздохнул с облегчением:
– Аня.
Отец был в командировке. Значит, домой вернулась сестра, а Диме сейчас требовалась поддержка. Самое сложное он сделал. Оставалось не отступать от своей позиции.
Как ни странно, Максим Ане тоже обрадовался. Замолчав, слушал, как она открывает входную дверь, идёт по коридору. Моет руки в ванной. Суетится у себя в комнате и наконец стучится к Диме. Не дал ей толком поздороваться – с ходу вручил обе фотографии. Коротко объяснил их содержание. Считал Димино предположение смехотворным, однако его слов не исказил – пересказал их в точности.
– Это не всё. – Дима выдвинул из-за стола стул. Придерживая ногу рукой, сел на него. – Других фотографий настоящей Кристины, к сожалению, нигде нет.
– Настоящей… – фыркнул Максим.
– В сетях её тоже мало. Закрытый «Инстаграм». И почти пустой «Фейсбук». Причём на «Фейсбуке» у неё больше пятисот друзей. И никаких личных фотографий. Только перепосты, несколько фоток из университета, из Тулы и старые обложки профиля. Странно, правда?
– Что в этом странного? – поморщился Максим.
Аня растерянно смотрела на них и пока никак не комментировала происходящее.
– А то, что я давно отправил ей запрос и в «Фейсбук», и в «Инстаграм». Она до сих пор не ответила. И сообщения игнорирует!
– И ты обиделся?
– Что… Да при чём тут «обиделся»? Макс, пойми… Я пока ничего не утверждаю. Я только предлагаю проверить, прежде чем что-то говорить. Да, ты всё равно хотел передать глобус Скоробогатову. Но ты хотя бы должен знать, что тебя предают! Ведь, если я прав, они тебя используют. И будут использовать дальше.
– Бред.
– Ань! – Дима с надеждой посмотрел на сестру.
Вместо того чтобы поддержать брата, Аня призвала их обоих не торопиться с выводами, а главное, не ругаться. У Димы опустились руки. Он продолжал напоминать себе о собственной правоте, цеплялся за своё природное бычье упрямство, но чувствовал, что готов уступить.
– Ты, конечно, не заметил синяк на лице у Кристины?
