– Да. «Изида». Они сняли офис на Новом Арбате и теперь брали только самые интересные заказы. Работали с аукционными домами, с антикварами, коллекционерами. Нанимали новых экспертов. Я даже подумала, что Серёжа забыл про Индию и все эти разговоры о великих тайнах. Как будто не знала его… Когда «Изида» стала приносить постоянный доход, он вернулся к своим мечтам.
Серёжа говорил: «Если что-то делать, то делать хорошо», – и всегда поступал именно так. Он не просто изучал Индию, он взялся за санскрит, картографию, навигацию. Знал, что должен работать с оригиналами древних текстов. У нас тогда все стены были заклеены карточками и таблицами. Мы снимали однушку на проспекте Вернадского, и, когда на стенах не осталось мест, он начал растягивать верёвки, новые карточки цеплял на прищепки. Мы даже как-то поругались из-за этого, – мама усмехнулась. – Мне негде было сушить бельё. Так всё и было: он мне про тайны, а я ему про сушку белья…
Серёжа и ещё несколько человек из «Изиды» в итоге занимались только Индией: Костя Сальников, Никита Покачалов, Паша Гуревич и Паша Давлетшин. Даже открыли своё представительство в Ауровиле. Ездили по деревням, скупали семейные реликвии, ходили по храмам и попутно изучали местные архивы, выкупали старые документы. А если не могли выкупить, нанимали тех, кто мог их украсть.
– Украсть? – не сдержался Максим и тут же понял, до чего глупо прозвучал этот удивлённый вопрос. Чего, собственно, оставалось ждать от отца с его одержимостью?
– В девяносто девятом родился ты, и мне пришлось уйти в академический отпуск. Дипломная работа затянулась ещё на полтора года. И я тогда, по сути, осталась одна. Серёжа всё время пропадал в экспедициях. Деньги у нас были, мы даже хотели купить квартиру, но… Мне его не хватало. И, знаешь, я злилась на тебя. Мне тогда казалось, что я должна быть с мужем: там, в Индии, а потом в Африке, в Боливии – везде, куда его заносил поиск древностей.
Да, как видишь, на Индии он не успокоился. Узнав что-то интересное, нёсся с друзьями через все континенты. И чем больше было неудач, тем более одержимым он становился. А «Изида» в каком-то смысле работала уже без него. И там начались проблемы. Кто-то воровал, кто-то плохо выполнял свою работу. Старые клиенты отказывались от сотрудничества, новые не появлялись. Серёжу это не остановило. А потом всё зашло слишком далеко.
Мама ненадолго замолчала. Максим видел, что ей неприятно возвращаться к этим воспоминаниям, и всё же заставил себя спросить:
– О чём ты?
– Тебе был годик, когда в Африке погиб Паша Гуревич. Я даже толком не знаю, что произошло. Серёжа никогда не рассказывал. Что-то с местными племенами. Какой-то спор или ссора, и… Паша не вернулся. Я дружила с его женой. Мы все вместе учились, только на разных курсах. Она… У них остались сын с дочкой твоего возраста. Это было ужасно.
Серёжа после той поездки почти месяц сидел дома. Занимался своими делами, пытался разобраться с проблемами «Изиды». Я уже думала, его приключения закончились, а однажды вернулась домой и увидела записку. Серёжа опять улетел в Ауровиль…
Мама, вздохнув, вернулась к креслу и бережно собрала разбросанные письма. Задержала взгляд на фотографии. Казалось, сейчас сомнёт её и выбросит, но вместо этого убрала в ящик стола – туда, где фотография лежала раньше.
Максим знал, что работа отца как-то связана с антиквариатом, но о подобных масштабах, конечно, не догадывался. Здесь, в деревенской глуши ночного Клушино, всё это звучало почти невероятно. Максим совсем не знал отца. И не хотел знать.
Когда мама упомянула затерянные города и храмы, почувствовал, как стынет грудь, как учащается дыхание. Понял, что его эти скупые рассказы завораживают. И тут же испытал отвращение к самому себе.
Завибрировал сжатый в пальцах телефон. Максим вздрогнул от неожиданности. Посмотрел на экран. Пришло сообщение с незнакомого номера. Максим не стал его открывать.
– В две тысячи четвёртом пропал Паша Давлетшин. – Мама села в кресло. Прикрыла глаза и дальше говорила, едва удерживаясь на грани сна. – Не вернулся из Боливии. Его убила лихорадка. Они были слишком глубоко в джунглях. Даже не смогли вынести его тело. Так и похоронили где-то там, на берегу Мадре-де-Дьос. Да и вернулись с пустыми руками.
А в следующем году Серёжа сам чуть не погиб в Тибете. Это было уже слишком… Я так не могла. Он почти три месяца пролежал в больнице. Ему ампутировали пальцы на правой ноге. Это было ужасно. А он всё шутил, сравнивал себя с Раймоном Ламбером, говорил, что теперь ему будет легче делать восхождения – маленькую ногу проще ставить на небольшой уступ. Вот так.
Я уже преподавала в университете. По сути, всё держалось на мне. Потому что «Изида» совсем развалилась. Какой-то доход ещё приносили поделки из Индии, но там начались проблемы с налоговой. А все накопления Серёжа спустил на экспедиции, которые в итоге не принесли ему ни одного рубля.
Пока он лежал в больнице, мы с ним каждый вечер говорили. О тебе, о том, чем закончится его одержимость. И я убедила его измениться. Я даже была рада, что всё закончилось полным крахом. Говорят, так бывает у алкоголиков. Только на самом дне они могут одуматься. И сделать выбор: вернуться к нормальной жизни или умереть… Серёжа выбрал жизнь. И я почувствовала, что он возвращается в семью, что у моего сына наконец появился отец.
«Изиду» Серёжа передал Никите Покачалову – Никита к тому времени тоже подостыл и уже не рвался ни в какие путешествия. Представительство в Ауровиле передал Косте Сальникову. Они как-то сводили концы с концами, о прежнем размахе речи не было.
Серёжа согласился начать с нуля. Ему было-то тридцать четыре. Даже думал пойти преподавать. А потом я познакомила его с Андреем. С Погосяном из Русского музея. Ну… ты знаешь, о ком я. Андрей был… то есть… да нет, чего уж – был. Был другом твоего дедушки. Ты знаешь, мой папа сам какое-то время работал в Русском музее. Даже теперь иногда приезжает из Иркутска прогуляться по Петербургу. Так вот, Андрей помогал мне в учёбе. Я думала писать у него кандидатскую. И, знаешь, всё шло хорошо. У Андрея всегда находились небольшие поручения по работе в архиве, по атрибуции картин и других предметов. Заказы от аукционных домов, частных коллекционеров. Серёжа, по сути, вернулся к тому, с чего начал. А потом Андрей познакомил его со Скоробогатовым.
– Кто это? – Максим насторожился. Почувствовал, что в своём рассказе мама подошла к самому главному.
– Частный коллекционер. Богатый и влиятельный. У него тогда в Испании был строительный бизнес или что-то вроде того, а в России он торговал недвижимостью. Сейчас не знаю. И дело-то казалось ерундовым. Скоробогатов интересовался собранием живописи князя Голицына. Более четырёхсот картин, которые Голицын оставил в построенной им на Воробьёвых горах больнице.
Поначалу Серёже было скучно. Он проводил много времени с тобой. Вы играли в расхитителей гробниц и… Все эти задачки, головоломки. Он оставлял тебе одну записку, чтобы ты нашёл другую, потом третью и так отыскал своё сокровище. Ты, наверное, и сам помнишь. Сколько тебе было? Семь. Ты же в первый класс пошёл.
