* * *
Меня больше всего поражает в муравьях, жуках и других господах насекомых их удивительная серьёзность; бегают взад и вперёд с такими важными физиономиями, точно и их жизнь что-то значит!
Иван Тургенев
Коль жизнь моя нужна – бери её, Изида, Но допусти узреть божественный твой лик.
Мирра Лохвицкая
Глава первая. Аукциoн
– Пристегни ремень.
Максим нехотя послушался. Не ожидал, что мама заедет за ним после университета. Ещё больше удивился, увидев её взволнованное лицо.
– И ничего не говори Паше.
Кажется, сказала это всерьёз. Никогда прежде не просила скрыть что-либо от отчима. Максим с подозрением взглянул на маму.
– Может, объяснишь, куда мы едем?
– Подожди. Сейчас всё узнаешь.
На повороте застучала подвеска. Они ехали слишком быстро.
Максим не любил эту машину. Серебристая «вольво» девяносто пятого года. Просторная и, несмотря на несуразный внешний вид, по-своему красивая, к тому же с открывающимся люком на крыше. Однако она напоминала об отце, а Максим предпочитал не вспоминать прошлую жизнь.
Они с мамой уже шесть лет жили в подмосковном доме отчима. Деревня Клушино. Та ещё дыра. Местные жители говорили об уединённости, о лосиных и кабаньих тропках, о Клушинской горе с её бугельным подъёмником и приезжими сноубордистами. Вот только настоящей уединённости там не осталось с тех пор, как рядом проложили скоростную трассу. Она оседлала четыре области, торжественно соединила Москву и Петербург и как-то враз обнажила всю никчёмность, захолустность самогó Клушино – всего лишь очередной деревушки, спрятанной за шумозащитным экраном из оцинкованной стали.
– Открой бардачок. – Мама свернула на Тверской бульвар.
Максим, подавшись вперёд, потянул за тугую защёлку. Увидел, что в бардачке среди оплаченных счетов за электричество лежит тяжёлый альбом с мягкой глянцевой обложкой.
– Что это?
– Каталог.
– Аукционный дом «Старый век»… – прочитал Максим. – Собралась прикупить картину?
– Хочу тебе помочь. Ты же просил придумать что-нибудь интересное для репортажа.
Репортаж был практической частью экзамена по основам творческой деятельности журналиста. Сдать его нужно было к летней сессии. Со своим репортажем Максим управился ещё две недели назад, в феврале, и теперь подрабатывал, помогая сокурсникам. Копил на зеркальный фотоаппарат, а пока снимал на старенький смартфон «Нокиа N8». С одиннадцатого класса почти не брал у мамы денег. Она до сих пор не разобралась с кредитами, которые взяла после развода; теперь работала в доме детского творчества в Менделеево и, если б не помощь отчима, столярничавшего на заказ, пожалуй, совсем бы в этих кредитах утонула.
– И что интересного в каталоге? – Максим нехотя перелистывал страницы.
– Интересное будет на предаукционной выставке. Мы как раз туда едем. Листай дальше, поймёшь.
Максим с сомнением провёл рукой по плотной бумаге. Пока ничего любопытного не заметил. Репродукции картин, их характеристики, краткие заметки о бытовании, справочные данные о художниках. Сразу два разворота были посвящены главному лоту – небольшому этюду Василия Верещагина. Из частной европейской коллекции. Холст, наложенный на панель, масло. Стартовая цена – два миллиона триста тысяч рублей. Остальные картины были значительно дешевле, цена снижалась с каждой страницей.
Максим, уже не вчитываясь, быстро перелистывал каталог, а потом замер.
– Нашёл? – догадалась мама.
– Эта картина… Кажется, я где-то видел её.
Художник – Александр Берг. «Особняк на Пречистенке». 1774 год. Холст, масло. Из частной коллекции, Россия. Стартовая цена – сто тридцать тысяч рублей.
– Постой, – Максим наконец вспомнил, – этот «Особняк», он же висел в Ярославле, в нашей комнате!
– Висел, – кивнула мама.
С тех пор как они переехали в Клушино, Максим больше не видел этой картины, да никогда бы и не вспомнил о ней, если бы сейчас не наткнулся на неё в каталоге.
Полотно, в общем-то, заурядное. Прямоугольное двухэтажное здание с одноэтажными флигелями по бокам и с зажатым между ними скупым цветущим садом. Под окнами – пышная, но однообразная лепнина. Обыкновенная картина без настроения, без выраженной атмосферы. Кажется, всё её достоинство составлял исключительно возраст.
Максим всматривался в цветную репродукцию, вновь и вновь перечитывал скупое описание, будто боялся упустить какую-то деталь. А главное, начал догадываться, почему вдруг мама решила скрыть их поездку от отчима. Картина могла быть связана с отцом Максима, а такая связь не понравилась бы Корноухову.
Мама снова вышла замуж через шесть лет после развода. Поначалу Максим ждал, что она придёт к нему поговорить об отце. Готовился к разговору, подбирал слова, а потом начал его опасаться. Не хотел вспоминать то, что успело позабыться. А с отчимом он за шесть лет так толком и не сошёлся. До сих пор не знал, как к нему обращаться. Называть его отцом Максим никогда бы не смог, а говорить ему, как раньше, «дядя Паша» теперь казалось неуместным. «Павел Владимирович» прозвучало бы совсем глупо. С мамой они были действительно близки, а вот Максим так ни разу и не обратился к нему напрямую, в разговоре с мамой всегда упоминал его по фамилии. Это было довольно странно, но все привыкли.
– «Сто тридцать тысяч»? – не удержавшись, вновь прочитал Максим.
– Как видишь.
– И ты едешь забрать деньги? Откуда эта картина вообще взялась?
– Кое-кто действительно уже хотел её купить. Но вообще аукцион начнётся после выставки. А едем мы, чтобы забрать картину. Я снимаю «Особняк» с продажи.
– Снимаешь? – Максим окончательно запутался. – Почему?
– Загляни ещё раз в бардачок.
«Вольво» вздрогнула на резиновом бугре «лежачего полицейского», затем плавно остановилась. Максим даже толком не понял, куда именно они приехали. Это был просторный дворик старых двухэтажных домов. Куцый фонтан молчал под снежным налётом, а в остальном всё было тщательно выметено от сугробов. Во двор выходили сразу три широких крыльца, и на одном из них толпились люди. Там же висела афиша с названием аукционного дома.
Максиму пришлось вновь повозиться с тугой защёлкой бардачка. Бросив в него каталог, он достал из-под счетов синюю папку. В ней лежал реставрационный паспорт – скреплённые степлером листы, в которых рассказывалось о реставрации «Особняка на Пречистенке».
– Перед продажей картину всегда реставрируют, – сразу пояснила мама. Поставила машину на ручник и теперь повернулась к Максиму. – Делают её…
