– Да, – кивнула Аня. – Ещё и Скоробогатов уверенно идёт по пути Затрапезного и плантатора дель Кампо.
– Не хватает тайного общества. Интересно, чью роль в этой постановке сыграл отец.
– Оскара Вердехо? – серьёзно предположил Дима, лежавший на застеленной кровати и осматривавший статуэтку Инти-Виракочи.
– Если это значит, что он жив и заделался сапожником, почему бы и нет. Он нужен нам живым.
– Ты во всё это веришь? – Аня наконец отложила карандаш. – В Город Солнца, в подлинную свободу, о которой писал Сергей Владимирович, в его mysterium tremendum?
– Я верю, что из-за этой истории мы все здесь оказались. Верю, что Скоробогатов не остановится, пока не доберётся до проклятого дневника. И я не остановлюсь.
– Мы не остановимся, – поправила его Аня и с опаской посмотрела на Диму.
– Тут вообще странно получается. Ведь Скоробогатов в итоге получил расшифровку дневника. Если верить отцу, он передал её целиком.
– И всё же Скоробогатов продолжает за ним охотиться.
– Значит, содержанием там всё не ограничилось. Какую-то роль играет сам дневник, физически.
– Судя по всему, важную.
– Твой Аркадий Иванович ничего не говорил по этому поводу? – Максим посмотрел на Диму.
Тот проигнорировал вопрос.
– Дим?
– Ты меня спрашиваешь?
– Тебя.
– Нет. Со Скоробогатовым я ни разу не общался. А Егоров ни о чём таком не упоминал.
В итоге всё опять упёрлось в дневник Затрапезного, о содержании которого приходилось лишь гадать.
Максим уже знал, как поступит дальше. Все дороги вели в Перу, в страну, где вместо крови прольётся вода. И теперь у него появилась зацепка – музей археологии, обозначенный на открытке. Поиски следовало начать именно там. Вряд ли удастся так уж легко найти восставшего из мёртвых Гаспара Дельгадо, однако его имя было единственным в списке возможных контактов.
До учёбы осталось меньше двух недель. Сам Максим об университете не вспоминал, однако предложил Ане с Димой вернуться в Москву. Они его не послушали. В конце концов решили, что Аня напишет отцу, Василию Игнатовичу, подробное письмо. Перескажет в нём всё от того дня, когда Максим узнал про «Особняк» Берга, до недавнего побега от людей Скоробогатова. Приложит к письму необходимые снимки. Попросит родителей вести себя осторожно, а главное, в случае чего выложить эти данные в интернет. Больше скрывать от них правду Аня не могла. Динара Габитовна в последние дни отказывалась верить, что они с братом до сих пор в Испании, а Василий Игнатович уже несколько раз звонил с требованием объяснить, куда они пропали. Даже предположил, что Аня покрывает Диму, угодившего в очередную передрягу.
– Отец сойдёт с ума, – вздохнула Аня. – О том, что мы летим в Перу, я ему не скажу.
– Почему?
– Потому что он сам туда прилетит на следующий же день. И ничем хорошим это не закончится. Он ведь не может вот так с ходу понять, насколько всё опасно.
– Напиши ему про Джерри. Про свои пальцы.
– Он вряд ли поверит. Или поймёт как-нибудь не так.
– Как?
– Не знаю, Макс. Как обычно понимают родители.
– Если б ты не отравил Илью Абрамовича, всё было бы проще, – вставил Дима.
Прежде чем отправиться в Южную Америку, Максим рассчитывал поделить оставшиеся деньги из отцовского тайника: одну часть перевести маме, вторую оставить Рашмани с указанием сохранить их на образование Киран, а третью истратить на предстоящее путешествие. Кроме того, Максим надеялся переговорить с мамой перед отлётом. Она имела право знать, что происходит, и, возможно, как-то прокомментировать их последние находки – подсказать, где и что именно искать в Лиме.
Сейчас, стоя на крыше и наблюдая за тем, как неспешно плывут низкие вспененные облака, Максим вновь обдумывал детали своего плана. Сомневался, стоит ли вообще звонить маме – вполне хватило бы письма – а потом к нему из кельи поднялась Аня. И Максиму не понравился её взгляд.
– Что-нибудь случилось?
Аня молча протянула ему какие-то фотографии.
– Что это?
– Егоров передал через Диму. Сказал, что это подарок от Скоробогатова. Макс, это ужасно, прости…
На снимках была мама.
Она стоит у подъезда. Идёт по дороге. Говорит с отчимом. Звонит по телефону. Ждёт на трамвайной остановке. В знакомой зелёной кофточке. В новенькой бежевой куртке. С зонтиком. С сумочкой. Улыбается. Хмурится. О чём-то думает.
Девять фотографий. Судя по тому, что на одной из них запечатлён и отчим, все снимки свежие. Сделаны в Иркутске. А Корноухов в Иркутске никогда не был… Максим узнал район Лисихи. Однажды гостил там у бабушки с дедушкой. Вот где мама укрылась. Глупо. Нельзя было так рисковать. С тем же успехом можно было остаться в Курске.
Максим в отчаянии смял фотографии.
– Что это значит? – тихо спросила Аня.
– Это значит, что нам нужно торопиться.
