– Спас.
– А если бы он был убийцей? Жестоким и беспощадным.
– Я бы не знал этого.
– Хорошо. А если бы знал? Вот так, что точно, без сомнений. Ты спасёшь его, а он, оставшись живым, продолжит убивать? Тогда ты бы спас его?
– Зачем… к чему эти вопросы?
Монах, вздохнув, посмотрел на бродивших неподалёку пеликанов – таких ленивых, закормленных до неповоротливости.
– Ты никогда не знаешь, какими будут последствия твоих поступков, – продолжал Джерри. – Слишком много причин и предпосылок, ускользающих, незаметных. Поставленный перед выбором, пожертвуешь одним человеком и спасёшь дюжину, а потом выяснишь, что этот один – врач, который мог излечить сотни других людей, а из дюжины – двое убийц, трое взяточников и четверо наркоманов, которые и сами умрут через несколько лет. И что тогда? Вернёшься в прошлое и поменяешь своё решение? А что, если один из этих убийц среди прочего убьёт человека, который стал бы отцом тирана, способного погубить десятки тысяч людей? Видишь, как всё сложно и неопределённо? Бессмысленно оглядываться на свою мораль, когда оцениваешь возможные последствия. Ты никогда не увидишь всей картины, не просчитаешь все варианты. На мораль можно оглядываться лишь перед тем, как совершить отдельно взятый поступок.
Тебе скажут, что твой ребёнок с большой вероятностью вырастет великим учёным, если ты будешь жёстко воспитывать его в детстве, а если будешь с ним ласков, то развратишь и сделаешь слабым, обречёшь на заурядность. И как ты поступишь? Разве возможные последствия, пусть гарантированные почти на девяносто девять процентов, хоть отчасти оправдают каждое из нанесённых ему оскорблений, физических и словесных? Разве ты согласишься варварски пытать преступника, зная, что он укажет тебе расположение бомбы? Захочешь использовать его дикарские методы для достижения общего блага? Разве спасённые жизни людей будут стоить твоего пренебрежения к их ценностям в эту конкретную минуту?
– И что же тогда?
– Никогда не пытайся для умозрительного и отдалённого блага пожертвовать своими убеждениями здесь и сейчас. Твой отец считал именно так. И действовал сообразно этому. Оценивай в отдельности каждый конкретный поступок, а в остальном не забывай, что только благие помыслы приведут тебя к освобождению.
Тогда Максим был уверен, что Джерри хочет оправдать Шустова-старшего, показать, что отец следовал за мечтой и не мог предположить, какие беды принесёт другим людям. Теперь же, торопливо возвращаясь от гостиницы к такси, Максим слышал в этих словах предостережение, адресованное ему лично.
– Езжайте на вокзал. Купите три билета до Коломбо и ждите меня. Только не светитесь. Спрячьтесь в каком-нибудь кафе. – Максим говорил в открытую дверь машины. – Вот мой паспорт, если билеты там по документам.
– А как же наши вещи? – Аня, взяв паспорт, хотела выйти, но Максим её остановил.
– Они здесь.
– Вещи?
– Люди Скоробогатова!
– Как…
– Не знаю, Ань. Сейчас это неважно.
– Ты уверен…
– Нет. Но рисковать мы не будем. Сядь. – Максим увидел, что Дима открывает переднюю дверь.
Таксист с интересом следил за их разговором. Даже сделал музыку потише. И Максиму это не понравилось. Сейчас всё вызывало у него подозрения. Хотя едва ли стоило придираться к водителю, которого они наугад поймали у заповедника.
– Сядь! – Максим стукнул ладонью по крыше.
Дима, насупившись, послушался.
– А ты? – спросила Аня.
– Я пойду к Джерри.
– Что… Постой! А если это он нас выдал?!
– Может быть.
– Тогда…
– Мы этого не знаем. Думаю, он тут ни при чём. И если я прав, ему тоже грозит опасность. Я должен его предупредить.
Максим захлопнул дверь. Аня сказала ему что-то ещё, однако он не разобрал слов. Зашагал прочь. Перейдя дорогу, остановился. Убедился, что такси отъезжает, и лишь тогда припустил в глубь квартала.
Перебегая очередную дорогу, с ужасом подумал, что люди Скоробогатова выследили их по Лизиной «Мотороле», которую Максим включил в заповеднике. «Нет… чушь. Они бы не смогли так быстро до нас добраться». – «Логично». – «Но больше включать её не буду». – «Лучше выброси». – «Нет. Оставлю на всякий случай». – «На какой всякий случай?» – «Не знаю!»
Не было времени размышлять. Нужно было принять решение на ходу. И Максим, едва разглядев впереди дом Джерри, уже знал, что полезет к нему через окно. Боялся ловушки. Должен был для начала убедиться, что монах вообще на месте.
С глухой усмешкой вспомнил, как в Ауровиле чуть не сорвался с балкона. Нелепый страх заставлял совершать безумные поступки. Впрочем, лучше потом посмеяться вместе с Джерри над своей мнительностью, чем угодить в западню.
Максим вчера долго бродил под окнами Джерри и полностью осмотрел дом. Трёхэтажный, судя по всему, кирпичный и выбеленный. Первый этаж отдан под магазины, каждый из которых украшен рекламной вывеской (из них две – неоновые, остальные – баннерные) и козырьком. Именно козырьками, сочленёнными в единую полосу, Максим рассчитывал воспользоваться, чтобы пробраться к окнам второго этажа.
Нужно было торопиться. Трёхчасовой поезд – последний. Следующий отправится в Коломбо в шесть десять утра. Провести ещё одну ночь в Канди, к тому же разлучиться с друзьями… Нет, Аня с Димой, не дождавшись Максима, и сами останутся в городе, чем только усугубят их положение. Найти сразу трёх беглецов проще, к тому же… Максим тряхнул головой. Заставил мысли умолкнуть. Сейчас они мешали. Сосредоточился на сиюминутной задаче.
Дважды обошёл дом. Понял, что начинает привлекать внимание. Подошёл к фонарному столбу, стоявшему в метре от стены и обклеенному пёстрой мозаикой объявлений. Примерился. Понял, что идея глупая. Слишком широкий, такой толком не обхватишь – подняться поднимешься, но потом не сможешь с него никуда перебраться.
В третий раз обошёл дом. Наконец приблизился к магазину на углу. Достал до пластикового бортика козырька. Несколько раз дёрнул его, проверяя на прочность, затем подтянулся. Пластик выдержал.
Теперь нужно было действовать решительно. Не оглядываться по сторонам, не прислушиваться. Будто забыл ключи от двери, или решил устроить сюрприз другу, или полез проверить дождевые стоки – что угодно, главное, вести себя так, будто в этой прогулке по козырькам нет ничего примечательного.
Максим уверенно пошёл вдоль окон. Не мог высчитать, какое из них выводит в комнату Джерри. Точно не угловое. Старался заглядывать внутрь. Два окна были задраены реечными белыми ставнями. В остальных красовалась внутренняя решётка, а за ней – занавески или шторы. Ни одного полностью открытого окна. И ведь Максим видел это ещё снизу и всё равно полез наверх… Надо было немедленно уходить. Плюнуть на глупую затею, передать монаху записку через какого-нибудь продавца с первого этажа и этим удовольствоваться. Но Максим уже не мог остановиться. Должен был дойти до конца, сделать всё возможное.
