Валерий Павлович тоже был растерян.
Повисла пауза, какие случаются, когда компания с интересом смотрит захватывающий фильм, и вдруг, в самом разгаре, в комнату входит вообще-то близкий и приятный человек и своими неуместными вопросами вызывает у остальных досаду и раздражение.
После того как Алексей исчез за дверью комнаты, Варвара Сергеевна неуверенно прошла на кухню.
– Кофе будешь?
– Я, наверное, пойду…
– Варь, да выдохни ты! У него две девки сейчас: в одну влюблен, к другой привык. Вот и сама подумай, до нас ли ему? Да и не лез он никогда в мою жизнь, так воспитан…
Самоварова присела на стул и стала думать про Аньку.
А как ее дочь воспитана и кем?
Дерганая, неуравновешенная женщина.
С повышенным чувством тревоги.
С первыми признаками бытового алкоголизма.
Да, нутро еще целое, пока не сгнило…
Но кому это важно, кому интересно?!
И если признаться честно, все эти годы ее, мать, интересовала лишь внешняя картинка: чтобы Анька ночевала дома, чтобы была сыта, одета-обута, хотя бы по скромным возможностям, а самое главное – чтобы какой-нибудь козел походя не испоганил ей жизнь.
Пока работала, на общение с дочерью Варвара Сергеевна выделяла примерно столько же времени, сколько на ежедневное прочтение газеты.
Хоть в груди пожар, хоть запряталось все под ледяную корку – каждый божий день она задавала ей одни и те же вопросы, на которые привычно выслушивала одни и те же ответы.
А уже после, когда крутануло колесо резко, да по-над пропастью, склонилась над ней однажды утром чья-то случайная любовница, обдала перегаром…
И стала медленно, но верно разгораться досада: ну кто ж хотел, чтобы так? За что это – так?
Не учила я тебя, дочка, довольствоваться чужими крохами!
А в ответ – давно уже глухо, ушла на технический перерыв и табличку забыла повесить, когда вернется.
– Варь, ты о чем сейчас задумалась?
Перед ней оказалась чашка с горячим кофе и «Мишка косолапый» на блюдечке.
Не эклер, конечно, но тоже вкусно.
Самоварова долго шелестела оберткой.
Не то чтобы очень отвечать не хотелось, просто не знала, что ответить.
19
– Прошу тебя, не крутись и не строй такие рожи!
Галина прижалась щекой к лицу Мигеля.
Вот уже десять минут она тщетно пыталась сделать приличное селфи.
– Миги, прекрати! У меня аж шея затекла…
Он дурашливо насупил брови, в ее вытянутой руке снова щелкнул айфон, она тут же схватила телефон, посмотрела и облегченно выдохнула:
– Ну вот, теперь более-менее.
– Ты уверена?
– Да! Я же подала на развод.
– Ну давай, вешай. Я у себя заценю.
И он открыл на своей страничке в соцсети только что сделанное фото.
– Ты, как обычно, красавица, а я так – погулять вышел. – Он снисходительно засмеялся и прижал ее к себе.
– Завтра мы идем в цирк! Ты был когда-нибудь в цирке?
– Ми амор, а это точно нормально?
– Ой, ну перестань! – Галина погладила своего любовника по шее.
Какое удивительное место – мужская шея, вроде и обычное, а сколько в ней, оказывается, чувственности!
От ее поглаживаний Мигель разомлел.
Они сидели в кафе под стеклянным куполом, в том самом, дорогом и ставшем очень популярным в этом сезоне, где она уже пару разу бывала с Разуваевым.
Женщины в нем обитали преимущественно двух типов: скучающие, утомившиеся от ленивого и бестолкового шопинга жены богатых мужей или напористые студентки и псевдостудентки, что решили не терять свою молодость в прямом смысле даром.
И те и другие здесь завтракали.
Как успела заметить Галина, вовсе не низкокалорийными салатами.
Все эти каким-то чудом не толстеющие гадины отправляли в свои блестящие гелевые рты пышные сырники со сметаной, блинчики с икрой, а то и пирожные, да еще имели наглость млеть от удовольствия!
Мигель же, разомлев не только от поглаживаний подруги, но и от избытка стройных, холеных тел вокруг, начал всерьез подумывать о том, не затащить ли Галину в кабинку такого же пафосного, как и само заведение, туалета.
Но она, будто прочитав его мысли, уже оставила его в покое, отодвинулась и слегка обиженным тоном продолжила:
– Все это очень важно для меня, понимаешь?
– Что именно, ми амор?
– Нормализовать отношения с семьей.
– Ты прекрасная мать! И отличная дочь!
– Да, но я чувствую себя так, будто все время у них что-то ворую…
– Галя, – Мигель прижался к ней бедром, разомкнул губы и коснулся ими ее оголенного плеча, – Галя, страсть – это всегда воровство, ты же это помнишь?
Галина перевела дыхание.
Теплая, невыносимо приятная и уже такая знакомая волна начала растекаться по телу.
– Я помню… Но, думаю, настало время тебе с ними познакомиться. Они имеют право знать, с кем у меня… отношения.
– Как скажешь.
Галина почувствовала, как поубавился его запал после слова «отношения».
Тем не менее он встал, крепко взял ее за руку и слегка подтолкнул в спину.
– Ну так что насчет цирка? – не сдавалась Галина, уже краснея, уже теряя дыхание и следуя за ним между столиков, густо обсаженных надменными красотками.
Ну ничего, ничего, сейчас она ему быстренько вернет назад его горячее желание!
– Да как скажешь…
* * *
К переезду к ним Мигеля дочь отнеслась сдержанно.
И это вполне устраивало Галину.
Несмотря на то что дочка за несколько совместных прогулок по выходным уже успела к нему привыкнуть, Галина прекрасно понимала, что искренней радости в связи с этим новым сосуществованием ожидать от нее сложно.
И еще – по прошествии времени Катюша начала сильно скучать по отцу.
Но она и не запрещала ей видеться с отцом!
Это все Родька, придурок, специально вредничал и манипулировал ребенком, чтобы ей покрепче насолить.
Он, казалось, делал все возможное для того, чтобы Галине были крайне неудобны эти встречи: то время назначит именно то, на которое у них запланирован поход в театр (а она ведь заранее писала ему об этом в эсэмэсках), то вместо обещанного кино повезет Катюшу к своей почти окончательно выжившей из ума матери (бабуля скучает, бабуле надо помочь).
