– Ей двадцать три года, и она не из клуба. Она студентка. Из приличной семьи. У нее молодое прекрасное тело, она прямо сейчас ждет меня и хочет, любого. И даже без зубной щетки, – добавил он скорее для себя. – Прости, Галь, мне лучше сейчас уйти. – Голос его дрогнул. – Все это очень сложно, но… давай попробуем ради Катьки остаться друзьями или хотя бы просто цивилизованными людьми.
Она попыталась улыбнуться.
Он неопределенно махнул рукой и быстро вышел из комнаты. Входная дверь за ним аккуратно прикрылась.
Галина почувствовала, как стало тяжко и легко одновременно, будто зуб гнилой вырвали, но привычная боль, с которой успела смириться и срастись, все еще мучает до слез, не дает возможности поверить, что все закончилось.
Она боялась лишь одного: что когда-то, совсем скоро, к ней заглянет предательское сожаление, горечью разольется на высушенном бессонной ночью языке, комом застрянет в горле и ляжет рядом в холодную, наполовину пустую постель.
Шутка ли сказать – шестнадцать лет…
Да надо их просто забыть!
Отсечь и забыть все, что мешает стать по-настоящему счастливой.
Покончив с уголовной темой и Разуваевым, изнуренная бессонницей Галина перешла к статьям о том, как обрести себя после разрыва с мужчиной, изобильно представленными, на ее счастье, в интернете.
В ту длинную ночь ей удалось поспать всего пару часов.
8
Валерий Павлович вернулся ровно через два часа.
К тому времени Самоварова уже давно закрыла ссылки, в которые бессовестно залезла, и вновь занялась хроникой покойного Мигеля Мендеса.
Информация, которую она по второму кругу просматривала, теперь повисала будто за стеклянной стеной: одни голые факты и полная тишина со стороны ее хваленой интуиции.
– Пообедаете со мной? – раздался из коридора веселый голос.
Варвара Сергеевна – скорее для вида – сделала еще одну пометку в своем блокнотике, вышла из сети и с удивлением отметила, что в этот момент чужая жизнь ей представляется куда менее интересной, чем своя.
– Думаете, хорошая мысль? – крикнула она в коридор.
– Да не думаю я, а побежал готовить!
Прежде чем появиться на кухне, Варвара Сергеевна воспользовалась ванной комнатой. Открыла сумочку, припудрилась и аккуратно растерла по губам ярко-красную помаду. Все это время она смотрела на себя в зеркало и ощущала, что наблюдает хорошо знакомого, но какого-то иного человека.
Вон оно как, нежданно-негаданно, крутануло! Сожалеть ей было давно уже не о чем. Прежняя башня была разрушена на корню. Но почему-то именно сейчас, здесь, в этой чистенькой квартире едва знакомого человека, она впервые так внезапно и остро почувствовала зыбкий переход от давно погребенной себя к себе другой, еще незнакомой.
Что-то же должно появиться на месте обломков.
Да пусть хоть и надгробная плита…
– Варя, присаживайтесь, не стойте в дверях.
Валерий Павлович ловко рубил большим кухонным ножом розовые стейки, распластанные на разделочной доске.
У подследственного Плешко мог быть друг, брат, еще какой-нибудь родственник.
Но чтобы вот так, спустя два с лишним года, совершенно случайно…
Зачем?!
И если сейчас этот Валерий Павлович садистки тянет время, чтобы поймать в ее глазах доверчивую растерянность, а потом унизить хлестким словом или даже ударить – она поймет и, возможно, тогда наконец по-настоящему освободится.
– Варя, да что это с вами?
– А что со мной? – Самоварова присела на краешек стула. Она все еще пыталась выстроить вокруг их встречи хоть какую-то логическую цепочку, и у нее ничего не получалось.
– Я уходил, ты живая была, ироничная, вернулся – тебя как сдули… Салат с чем любишь: масло, сметана?
– Сметана.
Минут через двадцать обед был готов. Скупо отвечая на формальные вопросы хозяина, Самоварова пыталась прощупать наперед тот момент, за которым может последовать необратимая опасность.
И страшная, темная воронка, которая почти всосала ее в себя два с лишним года назад, закрутилась совсем рядом, но пока еще не здесь, а где-то вовне.
И там, в воронке, была не смерть, но уже и не жизнь.
Тяжелый плащ крадущегося по пятам мрака, в складках которого отдельными вспышками мелькали объяснения с начальством, унижения, бесполезные крики, отчаянье, боль, и бесконечные вопросы врачей, и печаль в глазах Никитина, и Анькина вдруг проснувшаяся чрезмерная забота.
– Ну так что же здесь случилось?
Прежде чем снова заговорить, Валерий Павлович подождал, пока она поклевала мясо и салат. Ее руки заметно дрожали, и он, все время внимательно за ней следивший, не мог этого не заметить.
– Я думала, мы на «ты» перешли.
Варвара Сергеевна, не став спрашивать разрешения, встала и включила кофеварку. В любой непонятной ситуации лучше что-то делать.
– Я с радостью! Не люблю ненужных формальностей… На работе ими сыт по горло. Ты у меня дома, мы второй раз за день принимаем вместе пищу – «выкать» в такой ситуации нелепо!
Самоварова резко обернулась:
– Я тоже не люблю недоговоренности. Итак, что ты про меня успел узнать, а главное, зачем тебе это нужно?
Вопреки ее ожиданиям, Валерий Павлович выдержал ее яростный взгляд спокойно и, что-то взвешивая про себя, с ответом не торопился.
Он встал из-за стола, молча забрал из ее рук немытую утреннюю чашку и достал из шкафа две другие, чистые.
– Сын через полчаса подойдет, познакомитесь.
– Валерий Павлович! Или ты мне все сейчас же объяснишь, или мы видимся в последний раз, и давай расценим это как дурацкое приключение.
– Ну что ж… Объясню, конечно, когда пойму, что мне нужно объяснять… Да присядь ты! Кури, кофе пей! Нервная ты какая… Вот она, эмансипация ваша. «Новопассит» в сиропе месяцок пропьешь – вчера еще хотел назначение дать, да запамятовал. Он хорошо снимает тревожные состояния, не пропускай только приемы.
– Всего и делов? «Новопассит»? Я не ослышалась? – Она зло рассмеялась.
Перед глазами промелькнула щедрая горка препаратов, выписанных Ларисой Евгеньевной, которыми уже третий год кормила свое помойное ведро. Хорошо хоть у ментов тщательно защищены все базы, включая медицинскую.
Но сейчас она уже не сомневалась в том, что при большом желании он все узнает. Да и сын его в этом деле, вероятно, прошаренный.
Айтишник…
Или уже знает?
И просто над ней издевается.
– Да, «Новопассит» в сиропе, так эффективней. Продается в любой аптеке без рецепта. Пожалуйста, сядь.
