4
Варвара Сергеевна проснулась.
Часы показывали начало десятого.
По выработанной годами привычке она всегда просыпалась не позднее восьми. Но после вчерашнего богатого на события дня она долго не могла заснуть и в глубокий, без сновидений, сон провалилась только под утро.
– Пресли, подъем!
Обладатель шоколадной шкурки лениво потянулся в изножье кровати и вопросительно уставился на хозяйку: похоже, он был не прочь поспать еще. Нетерпеливая Капа, с ночи поджидая какой-нибудь движухи, ловко приоткрыла дверь в комнату и сидела теперь на пороге.
С кухни доносились обрывки телефонного разговора.
Прежде чем туда зайти, Варвара Сергеевна остановилась в коридоре и прислушалась.
– Да спит она, сейчас будить буду. Таблеточки пьет, я каждый день проверяю! Надеюсь, если и в этом марте обошлось, нам уже можно не беспокоиться. Устойчивая ремиссия, да… Спасибо, Лариса Евгеньевна, что не забываете!
Самоварова пожала плечами и подмигнула Пресли, прилипшему к ее ногам:
– Доказывать что-то совершенно бессмысленно… И что нам остается? Верно, дружочек, только хитрить!
– Мама, ты выходила вчера из квартиры? – пытаясь говорить строгим голосом, обратилась к ней дочь. – Нет, я не к тому, чтобы ты совсем не гуляла, просто не забывай ставить меня в известность!
– Ну… выходила, да. В пекарню выбегала, булочку захотелось, с кремом заварным.
– М-да… А мне почему не купила?
– Так на диете ты, сама сказала, не помнишь?
– Я-то все прекрасно помню! Садись, ешь, таблетки при мне выпьешь, хорошо?
– Погоди, я сначала кошек покормлю.
Жадная до еды Капа в считаные секунды опустошила миску, Пресли же всегда приходилось уговаривать. Пройдя за хозяйкой на кухню, он тут же запрыгнул на холодильник и теперь внимательно наблюдал оттуда за Анькой, словно ожидая очередного действия в нескончаемой пьесе.
– Нет уж, друг! Слезай оттуда! Даю тебе ровно минуту на размышление. Если сейчас же не спрыгнешь – отдаю твою порцию Капе. И я не шучу!
– Мам, да прекрати ты его уламывать, сядь и сама поешь!
Сегодня дочь неожиданно расщедрилась и приготовила жутковатый на вид завтрак: толстенные бутерброды – яйцо и консервированный тунец. Справедливости ради надо отметить, что Самоварова даже на такое была не способна. Пушистых прихвостней накормить – святое дело, ведь эти спиногрызы сами кашеварить вряд ли научатся. Сама же Варвара Сергеевна относилась к еде более чем равнодушно, пока работала – закидывала ее в себя исключительно из-за физиологической потребности организма и, как смеялся Никитин, питалась главным образом кофе да сигаретами. Правда, иногда ей очень хотелось съесть какую-нибудь затейливую сладость, из тех, что продавались в дорогих кондитерских, но подобную роскошь она позволяла себе нечасто.
– Ну как?
– Вкусно, – с трудом проглотила кусок Самоварова.
Такой ломоть был бы в самый раз голодному студенту в походе. Откуда же в ней столько грубости? Самоварова вздохнула, украдкой косясь на дочь.
Под прицелом хищных Капиных глаз Пресли нарочито медленно, словно издеваясь, поедал из миски утреннюю порцию каши.
Дочь подлила себе жидковатого кофейного напитка и подтолкнула по направлению к матери сахарницу и молочник.
– Давай, мам, жуй веселей! А то я твою порцию тоже Капе отдам!
– Ань, я до районной поликлиники сегодня прогуляюсь.
– Это еще зачем? – напряглась Анька.
– Да зуб ночью спать не давал, – не поведя бровью, сочинила Самоварова.
– А… Сливок тогда купи, эти последние. И не туси там долго, а то опять твои нассут, куда не надо!
Захлопал холодильник, вскипели бигуди, по телевизору начался очередной идиотский детективный сериал, который дочь упорно включала для нее каждое утро.
От Никитина пришло сообщение: «Набери, как сможешь».
Когда через сорок минут Анька ушла, Варвара Сергеевна наконец-то сварила себе хорошего, крепкого кофе, который дочь ей пить запрещала (давление!) и удобно устроилась в своей комнате в придвинутом к окну кресле.
Она закурила и набрала полковника.
– Запишешь или запомнишь?
– Обижаешь…
– Ну смотри… Мигель Мендес, тридцать три года, наполовину кубинец, с двенадцати лет живет в России, работает танцором. Около трех лет назад стал сожительствовать с некой Галиной Н. Она бухгалтер, имеет дочь от предыдущего брака и годовалого ребенка от этого Мигеля.
– Принято. Про женщину что?
– Валентина Шац. Замужем за топ-менеджером крупной фармацевтической компании, то есть была замужем… Как они это любят, хозяйка салона красоты в центре города. Пятьдесят один год, бабушка по первому ребенку.
– Ух, ты! Умеют же жить! Тьфу ты, с языка слетело…
– Да ладно… Горничных и охрану по третьему кругу опросили – никаких зацепок. Охранник тот еще, одно название, фактически консьерж ночной смены, вялый совсем. Выходил, говорит, за ночь пару раз за сигаретами и газировкой. Одним словом, кто угодно мог пройти.
– Ясно. Пойду в сеть засяду, покопаюсь.
– А что, твоя так и не подключает интернет?
– Нет. Ладно, до связи.
– Пока, голубушка. Звони сама!
Варвара Сергеевна раздавила в пепельнице окурок и наскоро занялась кормежкой голубей, для которых у нее был заранее припасен пакетик с хлебными крошками.
Зная, что в доме кошки, прикормленные голуби не осмеливались подлетать прямо к окну и теснились на козырьке подъезда.
Пресли и Капа тут же запрыгнули на подоконник, прильнули к рукам хозяйки и, осторожно высунув мордочки наружу, стали внимательно наблюдать, как стая грязных птиц пытается поймать клювами хлебный снегопад.
На плутовских кошачьих мордах застыло высокомерное выражение.
– Все, финита ля комедия! – и Варвара Сергеевна захлопнула окно.
Через час ей следовало быть в районной поликлинике, на приеме у психиатра.
* * *
– Проходите, не стойте в дверях!
Районный психиатр Валерий Павлович И. пытался, не вставая с кресла, собрать что-то, рассыпанное по полу.
– Добрый день!
– Добрый! – отозвалась из-под стола его неестественно выгнутая спина в белом халате.
«Что у него там, бисер?» – усмехнулась Самоварова, вспомнив Ларису Евгеньевну, милейшую пятидесятилетнюю брюнетку из ведомственной поликлиники, являвшую собой наглядный пример как минимум парочки симптомов тех заболеваний, которые она с воодушевлением диагностировала у пациентов.
