– …Похожи.
– Судя по тому, что мы видели, да. Ворчун-папаша, мама помягче, явный диссонанс. Фрэнки ухитрилась найти жилье, копировавшее ее домашнюю жизнь. Возможно, бессознательно. И это говорит о том, что в ее душе зияла громадная дыра.
– Бунтарка, которой были нужны теплые объятия?
– Делала вид, что постоянно экспериментирует с собой, но втайне хотела домашнего уюта. Бедный ребенок, жизнь обошлась с ней слишком жестоко.
– А теперь все кончилось. От родителей я узнал мало. Как думаешь, стоит поговорить с братом и сестрой?
– Определенно.
Мы проехали, может быть, милю, когда Майло сказал:
– Ладно, Кэти и Фрэнки были застенчивые, а Дейдра Бранд действовала ему на нервы. Но я не понимаю, как во все это вписывается Урсула. В социальном плане она на их фоне просто суперзвезда.
– Но Урсула познакомилась с Феллингером в особенно стрессовый для нее период и постепенно стала от него зависеть. Тот факт, что она вернулась к нему после урегулирования развода – отрегулировать завещание, – говорит, что зависимость оказалась стойкой. Согласен, ее убийство выделяется. Он напал на нее не дома, и сцена с обедом была устроена позже. Но все это лишь показатель практичности хитроумного убийцы. Насколько нам известно, Урсула хотя и спала с Феллингером, близко его не подпускала и домой к себе не приглашала. Поэтому он и расправился с ней на своей территории. Но если присмотреться внимательнее, то видно, что выследил ее и убил он так же, как и других.
– Занимается ее разводом и принимает решение.
– Может быть, она отдалилась в плане секса, а для него отказ неприемлем.
– Бац-бац, приятного аппетита. Проходим на кухню.
– Но смысл остался прежним: командую здесь я.
– С устройством сцены он не спешит, осторожничает, выбирает время, когда в доме никого нет. Показывает, что может и отложить удовольствие.
– Вот это я в злодеях терпеть не могу… О’кей, пора бы наведаться в книжный магазин, где работала Фрэнки. Если Феллингер бывал там более-менее регулярно, кто-то должен его знать.
– Я пришел к такому же выводу.
– Великие умы. Или мы оба гребем по кругу.
* * *
Майло сказал, что потом ему будет нужна машина, поэтому я подбросил его до участка, а дальше мы продолжили раздельно. Магазин находился на Сансет-бульваре, к востоку от Голливуда и на окраине Силверлейка. В это время дня поездка туда занимала обычно не меньше сорока пяти минут, так что у меня было предостаточно времени, чтобы поразмышлять над тем, о чем я ему не сказал.
Убийца украшает торт, вводя копов в заблуждение.
В этом мнении я только укрепился, потому что в каждом убийстве наличествовал значительный элемент обмана.
Убийство Кэтрин Хеннепин подавалось как образцовый пример преступления страсти, совершенного близким человеком.
Убийство Урсулы Кори могло служить иллюстрацией профессионального исполнения заказа.
Дейдра Бранд подавалась как «очевидная» жертва рискованного образа жизни.
И вот теперь Фрэнки Ди Марджио, возможно, самая уязвимая из всех. Жертва, чей пример мог войти в учебник.
Необычная девушка, оставленная на волю стихии в комнате, полной диковинок, с явным расчетом на то, что эта смерть будет отнесена на счет ее странного и, возможно, не самого образцового поведения.
Значит, подлинная причина в чем-то другом?
Визит в книжный магазин мог оказаться тупиком.
* * *
Моя склонность видеть в жизни позитивное неизменно забавляла Майло.
Ну вот, опять ты со своим оптимизмом.
Понимал ли он, что такое отношение есть результат сознательных усилий, а не следование натуре? Вряд ли. В семье, где мать пребывает в хронической депрессии, а отец – алкоголик-буян, ребенок либо осваивает стратегию выживания, либо погибает.
Дружба – это прекрасно, но конец пути мы все равно проходим в одиночку.
Майло – мой лучший друг. Лишать его иллюзий нет причин.
* * *
На этот раз он приехал первым; машина без опознавательных знаков стояла на погрузочной площадке, но его самого видно не было.
Магазин «Чет-нечет» размещался в здании с кирпичным фасадом и закрашенным черным окном. Стекло окаймляла полоска небрежно нанесенной на раму оранжевой краски. Хеллоуин каждый день.
Войдя, я увидел, что Майло разговаривает с дородной женщиной лет тридцати, одетой – экая неожиданность – во все черное. Длинные, ниже спины, и выкрашенные в черный цвет волосы местами лежали ровно, словно выглаженные, а местами вились колечками и переплетались. На обнаженных руках и верхней части груди чистого пространства почти не осталось – все остальное занимали чернила. Синяя татуировка красовалась также на середине подбородка, а брови пронзал ряд штучек, более всего похожих на обычные офисные скрепки.
Заключительным штрихом образа было кольцо в носу, достаточно массивное, чтобы укротить быка. Штуковина из окисленного железа крепилась на нижней части носовой перегородки и касалась верхней губы, на которую не пожалели черного блеска. Даже простое чихание превращалось для нее, по-видимому, в немалую проблему. Оставалось только надеяться, что она не подвержена сенной лихорадке.
Метафора напрашивалась сама собой: некоторые желают, чтобы их водили за нос. Но язык ее тела говорил обратное, напоминая, почему у меня развилась аллергия на скороспелые предположения.
Ди Марджио называли это место книжным магазином, но книг видно не было. Как и набивных чучел. Только столы с компакт-дисками, помеченными ярлыком «Ретро», и вращающиеся стойки для винтажной одежды с упором на кисею, камуфляж и что-то похожее на искусственную кожу.
– Мы знаем, что здесь работает Фрэнки Ди Марджио, – говорил Майло.
Мое появление женщина в черном оставила без внимания и даже не взглянула, когда я встал рядом с лейтенантом. Она смотрела Майло в глаза. Спокойно, безмятежно. Словно немая.
– Спрашиваю без подвоха, честно. Так работает здесь Фрэнки или нет?
– Может, и без подвоха, – сказала женщина, – но это же вопрос. – Голос у нее был глубокий, почти мужской.
– А что, какая-то проблема?
Она улыбнулась. Наряд ее состоял из потрепанного кружевного топа и креповой юбки-колокола с высоким поясом, подчеркивавшим груди-арбузы.
– Ну же, да или нет. Пожалуйста. – Майло изо всех сил старался быть любезным и не повышать голос.
Женщина выставила бедро и отвернулась.
– Дело важное…
– Да, важное, – сказала она и снова повернулась к нам. – Фрэнки приходит, но работой я это не назвала бы.
– Хорошо, а пояснее можно? – Теперь Майло говорил едва ли не шепотом, как бывало, когда он злился уже по-настоящему.
