Больше всего Хьюго беспокоил тот факт, что такой вполне предсказуемый поворот событий удивил его.
– Она уехала, чтобы успеть на последний поезд, – сообщила вчера после обеда миссис Реддинг, когда Хьюго спросил ее, где Элеонора. Экономка неодобрительно фыркнула. – Она наверняка торопилась отпраздновать свой отпуск.
– Я не спрашивал вашего мнения, – ответил Хьюго с развязной улыбкой.
Пожилая женщина закатила глаза.
Но это случилось до того, как утром таблоиды опубликовали очередную грязную историю о нем. Это было в то время, когда он с нетерпением ждал встречи с Элеонорой. Честно говоря, ожидание его убивало. Вчера утром Хьюго проснулся и обнаружил, что лежит в постели один. У него возникло ощущение, что ему не хватает конечности. Казалось, он провел в постели с Элеонорой добрых пять лет, и теперь обижается на ее внезапное отсутствие.
Обида.
Хьюго не понимал, что с ним происходит. А возможно, просто не желал этого понимать. Вчера он хотел только одного: утонуть в ее невинности и сладости.
Рядом с Элеонорой он перестал быть циником.
И это была непростительная промашка с его стороны.
Потому что вчера, когда он еще лежал в постели, окруженный запахом ее тела, и наслаждался ее трепетностью и невинностью, Элеонора не испытывала к нему ничего подобного. Вместо этого она рассказала своей сестре о том, что между ними произошло. Получается, их план сработал? Потому что вскоре после этого Виви продала таблоиду чрезвычайно непристойную и отвратительную сказку об «ужасном Хьюго – самом ненавистном герцоге Англии, который вступил в интимные отношения с гувернанткой».
Такую сказку Хьюго мог написать сам.
Но он этого не сделал. Впервые после проделок Изабель он позволил себе расслабиться и рассказал Элеоноре правду. Он ей доверился. И ведь она была в ужасе от того, что кто-то может продать о нем лживую историю таблоидам. Ему казалось, она с ним искренна.
Хьюго не может доверять никому. Никогда. Когда же он это поймет?
Правда в том, что он сам передал Элеоноре и ее сестре все необходимые им вводные данные. Четырнадцать предыдущих гувернанток были уволены. Хьюго следовало насторожиться, когда в его доме внезапно появилась амбициозная и избалованная Виви.
Почему он не видел, что происходит?
«Хьюго решил сделать из своих гувернанток наложниц гарема!»
Статья была написана в ужасном тоне, который используется в том случае, когда кому-то очень хочется выдать желаемое за действительное. Хьюго представлял себе возбужденно хихикающую Виви Эндрюс, которая могла подбросить журналистам пару язвительных фраз.
«Ему наплевать на бедного ребенка Изабель. Он предпочитает не менять малышке подгузники, а залезать в постель к ее гувернанткам».
Нечто подобное Хьюго читал тысячу раз. Нынешняя статья была довольно посредственной – теперь он стал почти знатоком бульварной прессы. Двусмысленные и смутные обвинения в сексуальных практиках, гламурное фото Виви, словно именно она и была пострадавшей гувернанткой. И очередное упоминание о святой Изабель и Торкиле. А рядом фото рыжеволосой и беззубой малышки Джеральдины, которой надо срочно поменять подгузник. Создавалось впечатление, что девочка навсегда останется в одном возрасте из-за отвратительного отношения к ней Хьюго.
Ему очень хотелось позвонить Виви Эндрюс и потребовать у нее часть довольно большого гонорара. Но он не мог этого сделать. Ему бы пришлось приложить немало сил, чтобы очень холодно и расчетливо обсудить, когда и как Виви и ее сестра решили его так некрасиво подставить.
А потом ему следовало задать вопрос, ответ на который он боялся услышать. Как они догадались, что он потеряет голову от несговорчивости и невинности Элеоноры? Он привык к тому, что женщины бросались ему на шею. Некоторые из них отчаянно хотели стать герцогинями. Другие только и мечтали стать героинями светской хроники. Хьюго знал почти все женские уловки и давно устал от них.
Но они выбрали такую уловку, которая сработала бы наверняка.
У Хьюго было много вопросов к Элеоноре. Ему даже хотелось спросить ее, была ли ее девственность настоящей. А вот ее предательство было реальным, оно случилось в ночь их близости.
Словно неприкаянный призрак, Хьюго бродил по своему проклятому дому в сумраке.
Он не помнил, когда в последний раз жалел себя. Он чувствовал тошнотворное одиночество. Войдя в библиотеку, Хьюго задумчиво смотрел на книжные полки, которые, как он однажды сказал, Элеонора чуть не сломала в порыве страсти. Сегодня у него было желание самому разбить эти полки. От выпитой бутылки виски у него трещала голова.
Он так ничему и не научился.
Он был отъявленным монстром и худшим представителем элиты Англии, обреченным всегда жить в одиночестве в этом пустом старинном доме.
Ничего нельзя изменить. Ни его собственное нежелание рассказывать о себе, ни тот факт, что его подопечная была, несмотря на вопли прессы, здоровым и относительно счастливым ребенком. Ни его отношения к хмурой, недостаточно уважительной гувернантке, которая только и делала, что раздражала его, как торфяные болота вокруг.
Хьюго осознавал, что все изменилось в ту ночь… в то утро, после их близости с Элеонорой. И это в очередной раз доказывало, что он фантастический дурак.
– Ничего нового, – пробормотал Хьюго себе под нос, пристально глядя на пламя в камине. – Такова моя чертова жизнь.
Но он это переживет.
Дверь в библиотеку открылась. Удивленный Хьюго наблюдал, как дверь царапает толстый ковер на полу. Казалось, человек, входящий в комнату, был недостаточно сильным, чтобы открыть ее.
Он моргнул, увидев фигуру в дверях. Это был Джеральдина, которая ни разу не приходила к нему по собственной воле. Тем более сюда. Она обычно настороженно ужинала с ним, глядя на него с подозрением со своего места за столом. Сегодня она выглядела не как дочь всемирно известной красотки, а как обычный ребенок. Ее рыжие косички торчали в стороны, на ней был джемпер и джинсы. Девочка хмурилась.
Нет, она была по-настоящему угрюмой.
– Да, моя дорогая? – протянул он, откинулся на спинку кресла перед камином и поднял брови, глядя на девочку.
Хьюго очень старался вести себя как подобает опекуну, а не скандальной особе.
Джеральдина наморщила нос, уголки ее губ опустились.
– Няня Мари говорит, мисс Эндрюс не вернется, – произнесла она.
Хьюго ждал ее продолжения, но девочка молча и с вызовом смотрела на него. Прямо как Элеонора. При мысли об этом у Хьюго сжалось сердце, но он тут же приказал себе успокоиться.
– Интересно, почему эта няня Мари, – язвительно произнес он, – решила, что она решает кадровые вопросы.
– Она мне нравится.
– Няня Мари? Я что-то ее совсем не помню.
