Ничего не произошло. Он никого не узнал.
Тщательно и придирчиво вглядывался в лица. Наблюдал за каждым посетителем кафе, кого можно было назвать мужчиной. И даже за теми, кто проходил мимо. Ни малейшего намека на знакомое лицо.
Ситуация совершенно немыслимая. Тот, кого ван Бартен должен опознать, вообще не появился. Это серьезный провал. Столько усилий потрачено зря. Ради чего? Чтобы съесть десерт на свежем воздухе? Под присмотром оперативной группы? Ван Бартен догадывался, сколько было задействовано людей, чтобы он мог спокойно посидеть за столиком. И кончилось это полным ничем. Информация неточная? Или в последний момент что-то сорвалось? Что ему теперь делать: возвращаться в Брюссель или ждать эвакуацию?
Через два столика от него сел оперативник. Сел к нему спиной. Это означало, что операция закончена. Можно уходить. Просто уходить. Куда угодно. Гулять по Будапешту с фотоаппаратом. Вечером доиграть в дартс. И послезавтра улетать домой. Настолько просто, что невероятно. Ван Бартен убедился, что произошла большая осечка. Настолько большая, что там, в центре, не знают, что делать. Если они не знают, то ему тем более нечего ломать голову. У него мини-отпуск. Все должны быть уверены, что чиновник Министерства транспорта отдыхает на полную катушку.
Он вышел из-за столика и осмотрелся.
Оперативник пил кофе, не обращая на него внимания. Иди куда хочешь, в любую сторону. Ван Бартен подумал, что надо закупить подарки для жены и детей. Вдруг он действительно вернется домой. Вдруг его привычная жизнь оборвется не в этот раз. Может быть, все еще закончится гладко…
66
12 мая, четверг
Будапешт, район улицы Мартон
9.45
Под пальцами полированный металл. Холодный и чистый. Ни одной ямки или рычажка. Если спасательный шлюз есть, он на другой стороне. Туда не добраться. Даже если он заставит напуганных женщин точно исполнять команды.
Мечик держался, чтобы не глотать воздух. Надо щупать. Катарина кашляла и хрипела, Ребекка издавала сипящие звуки. Они задыхались. Его девочки умирали, медленно и мучительно. Умирали из-за него. Выход должен быть. Мечик встряхнул пальцы, терявшие чувствительность, и провел ими до стыка, где сходился пол со стенками. Только желание жить заставило поймать кончиком подушечки какое-то утолщение. Мечик замер и мягко повел пальцем назад. Похоже на головку заклепки. Что ей здесь делать? Заклепку не ставят одну. Это бесполезно. Боясь потерять находку, Мечик прижал ее вторым пальцем. Он щупал полированную шапочку, чуть выступающую над днищем. Что с ней делать? Нажать? Ударить? Подвинуть?
Из темноты раздавались частые вдохи. Он не видел, но знал: Катарина пытается хватать ртом воздух, которым нельзя дышать. Организм борется до последнего. Спиной ощутил, как Ребекка обмякла и не шевелится. Их время на исходе.
Никто не придет за ними.
Он дернул головку из стороны в сторону.
Ничего.
Металлическая деталь не шелохнулась. Что ей надо? Куда двигать? Изощренный в хитростях мозг инженера должен был придумать что-то очень простое. Калитку для себя, если вдруг окажется в запертом сейфе. Такое простое, что никто, кроме него, не догадается. Мечик отправил всю силу, какая осталась, в пальцы и подергал в разные стороны. Головка сдвинулась и снова уперлась в преграду. Нужно еще одно движение.
Из темноты раздался тяжкий хрип Катарины.
Не отпуская головку, Мечик дернул в одну сторону, а затем в другую. Где-то внизу, хотя в темноте нет низа и верха, щелкнула пружинка. Раздался воздушный хлопок, нижний сегмент боковой стенки, как раз по размеру их тюрьмы, медленно опустился вниз. Ворвался воздух. Мечик знал, что сразу после кислородного голодания нельзя глотать много. Но не смог удержаться, жадно вдыхал, пока перед глазами не пошли круги.
Он выполз первым и вытащил за руки Ребекку. Хватило парочки хороших шлепков, чтобы она пришла в себя. Катарину он вытянул особо бережно. Глаза ее были полуприкрыты. Получив пощечину, она вздрогнула и непонимающе огляделась.
— Мы живы? — спросила она.
— Какая разница, — Ребекка закашлялась.
— Мы живы…
У Мечика были другие заботы. Взрыв разворотил стену. Виднелась кладовка бакалейной лавки, разнесенная взрывной волной. Мечик поднялся на ноги и осмотрелся. Тела Пуонга не было, вероятно, его отбросило в глубину магазина. Заниматься поисками он не мог. Мечик подошел к дверному проему. Стекла витрин лежали в осколках вперемешку с товаром, от больших окон магазина остались решетки. Человека в маске Наполеона не было. Судя по открытой двери, он успел скрыться. На той стороне улицы толпись люди, издалека доносились сирены пожарных. Дожидаться их не стоило. Он нашел рюкзак, который отбросило в стену, нацепил на плечи.
— Уходим…
Катарина уже пришла в себя, стояла и улыбалась.
— Никогда не думала, что самое вкусное — это воздух.
Мечик подхватил ее за руку и повел через пролом в стене. За Ребекку он не беспокоился: такая помощница нигде не пропадет.
Бакалейная лавка лежала в руинах. К счастью, человеческих жертв заметно не было. Мечик прикрыл лицо рукой, как от жара, другой прижал к себе Катарину. Так они выглядели жертвами. И вышли через разбитую дверь. На улице нарочно пригнулся.
— Уходите! Газ взорвался! — крикнул он и спросил тихо: — Идти можешь?
— С тобой — куда угодно…
Они пошли быстро, держась друг за друга. Мечик свернул за угол. Катарина рванулась, он придержал порыв. Нет ничего хуже, чем бежать навстречу несущимся полицейским машинам. Надо идти ровно. Катарина покорилась, старательно изображая спокойную девушку. Только до боли вцепилась ему в локоть. Вдруг она потянула в арку ближнего дома. Мечик поддался. Там было пусто.
Тяжело дыша, Катарина прыгнула ему на живот обезьянкой, сжала ноги за спиной.
— Мы живы! Ты опять меня спас! Хочу прямо здесь! Прямо сейчас! Плевать на все! В усах ты неотразим! — Она укусила его за мочку уха и нежно провела по ней кончиком языка.
Мечик сжал ее. Катарина дернула молнию на его ширинке, Мечик повиновался, не выпуская Катарину из рук, прижал к стене. Катарина застонала, подставляя выгнутую шею его губам. Он стал целовать нежную, теплую кожу. Катарина подпрыгивала, мощными толчками ударяясь о живот, крепче вжимаясь в него. Мечик был беззащитен, потерял счет времени. Катарина ускорила темп до скачки, прыгала и надрывно повизгивала. Мечик терпел, сколько мог, пока не взорвался. Застонал. Катарина замерла, впилась зубками в его скулу. Изогнулась, выдохнула и, разжав зубы, прошептала:
— Милый…
В арку вошла пожилая венгерка с сумками. Заметив парочку, фыркнула и отвернулась.
— Какой позор! До чего мы докатились!
Щека Катарины прижалась к его плечу.
