— Мне дышать тяжело, Карлос. Сколько нам здесь еще сидеть?
Катарина ничего не поняла. Незнание — это счастье. Он мог сократить их мучения. Чтобы конец пришел быстро и сразу. Мог одним ударом убить Ребекку. Это было нетрудно. Места так мало, что не извернуться и не достать Катарину. Умирать в ее объятиях было бы проще. Когда она узнает, в какое положение попали, чего захочет? Будет плакать? Или захочет умереть с ним в любви, буквально? Он не стал спрашивать и не стал говорить правду. До нее через Ребекку не добраться. Как всегда, женщины встают на пути друг друга.
Его тихонько толкнули в бок.
— Что будем делать, шеф?
Ребекка сильная, поймет. Хуже всего, что он умрет здесь и ничего никому не докажет. Уйдет с клеймом предателя. Теперь навсегда. Не успеет на встречу и больше не даст о себе информации. В центре будут ломать голову, что случилось. И никогда не узнают правды. Они даже не знают его нынешнего имени. Новость о том, что найдено тело консультанта по антиквариату и двух женщин в сейфе, пройдет незамеченной.
— Дыши реже.
— Зачем?
— Экономь кислород.
— Нам не хватит.
— Есть шанс, что пожарные быстро приедут.
— А потом?
У него не было ответа.
— Что вы там шепчетесь у меня за спиной… Или перед спиной… — Катарина начала нервничать. — У меня уже шея болит. Не могу больше терпеть…
Женская истерика в замкнутом пространстве с двумя глотками воздуха. Лучше сразу смерть.
— Катарина… — начал он и не смог. — Пожалуйста, веди себя тихо… Не кричи и не делай резких движений.
— Но мне неудобно!
— Всем неудобно… Потерпи.
— Ну, сколько еще?
— Недолго…
Захотелось посмотреть на часы. Часы остались в рюкзаке. И фонарик. И швейцарский нож. У него крепкие лезвия, но ими не расковырять сталь. Тот, кто мог выручить, лежит с простреленным сердцем. Бедный Пуонг, кто теперь будет готовить лапшу? Мечик вдруг ясно увидел дымящуюся тарелку. Началось кислородное голодание, мозг выдает миражи.
— Мне плохо, я задыхаюсь…
— Терпи, милая…
— Я не хочу терпеть… — Катарина издала невнятный звук. — Мы что, заперты? Мы не можем выйти? Почему вы молчите? Отвечайте… Мы все умрем?
— Все будет хорошо…
— Ничего не бойся, детка, — сказала Ребекка.
— Мы умираем… — проговорила Катарина. — Ну и хорошо… У меня все равно денег не осталось на счете… Все надоело…
— Полпроцента врал, — сказал Мечик, чтобы они услышали его голос.
— Его натура, — отозвалась Ребекка.
— Пустил слух, что кнопка тревоги в перстне.
— Где была?
— Брелок на груди.
— Хитрый Полпроцента.
— Хитрый и мертвый.
— Ему повезло…
— Да замолчите уже… — послышался голос Катарины.
«Должен быть выход. Всегда должен быть выход». Так его учили. Только какой может быть выход из запертого сейфа. Мечик отогнал видения, которые лезли в мозг, и постарался вспомнить, что читал о старых технологиях строительства сейфа. Кажется, была традиция: мастер запирался в сейфе и сидел там, пока пытались его взломать. А если не получалось…
Или это великий фокусник Гудини выбирался из всех сейфов? В любом случае больше ничего не остается: аварийный люк. Если только аварийный люк существует. А если он есть, на какой стороне разместил его инженер?
Мечик постарался задерживать дыхание, чтобы оставлять кислород девушкам. Он протянул руку, насколько мог, и ощупал углы.
65
12 мая, четверг
Будапешт, площадь Вёрёшмарти
10.51 (GMT+1)
Площадь открылась во всей красе. Столики под белыми широкими козырьками, массивные деревья, вырастающие из брусчатки, новые и старинные дома, обступившие со всех сторон. Толпы гуляющих. Туристу из Бельгии было интересно все. Он делал селфи. Он снимал все подряд. Чтобы занять руки. Ван Бартен шел за оперативником, до сих пор не зная, где и с кем предстоит контакт. Кого надо опознать.
Он поглядывал на часы. Вероятно, встреча назначена на одиннадцать. Ван Бартен не помнил случая, чтобы его так выводили на контакт. Вообще-то в его практике такого не было. Чтобы агент понятия не имел, ради чего прилетел в другую страну. Вчера он честно играл в дартс в клубе «Нуар». Метал дротики, кричал, когда выигрывал партию, угощал пивом зрителей и соперников. Не забывал постить фотографии на своей страничке. Чтобы все знали, каким важным делом он занят. Ван Бартен веселился изо всех сил.
Чем больше улыбался и смеялся, тем тревожней становилось. Он знал, что в самом худшем варианте его подстрахуют и выведут. Ему не придется сидеть на допросах, отрицая или делая выбор между предательством и мучениями. Да и пыток особо не будет. Введут специальные средства, язык разболтает то, что тщательно скрывает мозг. До этого точно не дойдет. Скорее его ликвидируют, чем сдадут врагу. В любом случае в Брюссель он уже не вернется. А жена и дети?.. Когда-нибудь увидятся.
Ван Бартен отогнал нехорошие видения. В таком настроении нельзя идти на контакт. От него требуются собранность и внимание. Об остальном беспокоиться нечего. Он не один в поле.
Оперативник свернул в большой сувенирный магазин. Ван Бартен загляделся на витрину, вошел. Кивнув милой продавщице, углубился в проход между стеллажами, заставленными фарфоровой посудой. Оперативник рассматривал расписную тарелку.
— Кафе «Жербо», одиннадцать ноль-ноль…
— Кто?
— Мужчина. Опознать вслепую. Никаких действий.
— Путь отхода?
— По ситуации…
Ван Бартен, не глядя, взял с полки народную игрушку, расплатился карточкой, поулыбался продавщице и пошел на площадь. Что еще делать туристу, как не разменивать свое время на созерцание архитектурных красот.
Он прошел через площадь, поглядывая по сторонам, и выбрал самый дальний столик, прямо под окнами кафе. Чтобы фиксировать входящих в «Жербо» и тех, кто занимал уличные столики. Панораму площади сделал раза три, пока не подошел официант. Ему предложили меню. Ван Бартен слышал, что здесь подают что-то особо замечательное, но не помнил, что именно. Официант предложил торт с трудно произносимым названием и два вида пирожных. Ван Бартен поблагодарил и сделал заказ.
Оставалось ждать. Ван Бартен прицеливал камеру в разные стороны, на большом увеличении разглядывая проходящих людей. Заметить оперативников не удалось. Что говорило о качественной подготовке.
Официант принес поднос с блюдом, на котором красовался кусок торта в черно-белую полоску, разноцветные пирожные и чашка эспрессо. Ван Бартену пожелали «бон аппетит». Он попробовал торт. На вкус — очень мило. Конечно, не такой, как настоящий бельгийский шоколадный, но вполне прилично. И пирожные аппетитны. И даже кофе не подкачал. Хотя ему как-то говорили, что в Венгрии кофе пить нельзя. Ничего, вполне терпимо. Ван Бартен вытер губы, расплатился с официантом, оставив улыбчивому парню скромные европейские чаевые. На часах было 11.15.
