Последняя фраза относилась к лошади библиотекаря, которая, сочтя задачу выполненной, принялась неторопливо щипать траву. В ответ на ругательство она лишь фыркнула.
Спрыгнув с седла, Арс бросился к спутнику.
– Ты жив?
– К сожалению, да, – прохрипел Мешок Пыль, – воистину это самый хороший день в моей жизни с того года, когда в библиотеке завелся паук-книгочей...
– Что за паук? – спросил Топыряк, помогая гроблину подняться. В устах того «хороший» значило то же, что «отвратительный» для человека.
– Да прибрел какой-то из подвалов. Выучился читать, зараза, а книгами делиться не хотел. Трех студентов съел, пока я его не пришиб... А это еще что?
Под длинным и тощим телом библиотекаря обнаружилось еще одно, вонючее и бородатое.
– Судя по всему, гном. Ты его чуть не зашиб...
– Не я, а моя лошадь! Что будем с ним делать?
– Надо бы... эээ, привести его в чувство! – сказал Арс осторожно. Одна мысль о том, что придется прикоснуться к валяющемуся на дороге существу, вызывала острое желание вымыться.
– О... о... о, – по счастью, гном пришел в себя самостоятельно и даже открыл глаза. – О?
Заглянув в эти глаза, Арс вздрогнул – в них гнездилось чистое, ничем не испорченное безумие.
– Ничего себе! – Мешок Пыль вздрогнул. – Я вижу на нем след книги!
– Ты хочешь сказать, что его шарахнули фолиантом по голове? А я бы предположил, что кирпичом...
– Нет! «Черная книга» владела его разумом, он был ее марионеткой! – Топыряк никогда не видел библиотекаря в таком возбуждении,
– Посмотри на эти черные следы на матрице сознания..,
– Ээээ...
Вагонетка медленно сел, в глазах его появилось осмысленное выражение, подобное тому, что бывает на морде не шибко умной собаки, которой предлагают новую игру.
– Что это было? – спросил гном.
– Это был я, – честно признался гроблин. – Скажи, когда ты расстался с книгой?
– С книгой? С какой?
– С такой большой, черной! В ней еще куча всяких заклинаний!
– Книга, – Вагонетка задумался. С памятью его в последнее время творилось что-то странное. В ней непонятно откуда возникали провалы, большие и черные, словно грузовики с углем. – Вроде была какая-то книга... а я был великим магом! Да, я даже кого-то заколдовал! Только куда она делась?
– Вот видишь, что «Черная книга» способна сделать с разумным существом? – Мешок Пыль нравоучительно поднял палец. – Она выпивает рассудок, отравляет душу гнусными миазмами!
– Всего лишь какая-то стопка пергаментных листов, засунутых в обложку? – покачал головой Арс.
– Главное – не пергамент, а те слова, что на нем написаны! Именно они имеют чудовищную власть над разумными существами...
Именно в этот момент гном оторвался от воспоминаний и решил приглядеться к собеседнику.
– ААААА! – это был самый резвый старт за всю историю дорожных переговоров. Низкорослая фигура, преодолевая сопротивление цепляющегося за бороду ветра, с топотом умчалась в сторону Ква-Ква.
– Гм, – сказал Мешок Пыль, задумчиво поглаживая себя по зеленой лысине. – И чего его так напугало?
– Он просто представил тебя в седле! – хмыкнул Арс. – Давай, поехали. А то пока мы тут болтаем, книга уже где-нибудь в Вершках-Корешках...
Библиотекарь посмотрел на лошадь с опаской. Та ответила невинным, как у профессионального шулера, взглядом.
– Ну вот что, кляча, – проговорил гроблин твердо. – Или ты меня спокойно везешь, или я накладываю на тебя самое страшное заклятие, которое знаю... Принудительное Читалово!
– Это еще что такое?
– Оно заставляет жертву читать все надписи, которые она видит! – мстительно сверкая глазищами, сообщил Мешок Пыль. – Причем вслух!
– Но лошадь же не умеет читать!
– Ей придется научиться! Сначала все пойдет туго, но через пару лет, я думаю, она освоит азбуку!
Коняга, внимательно слушавшая разговор, истошно заражала и затрясла хвостом. Спустя мгновение она оказалась рядом и даже присела, чтобы седоку было удобнее забираться в седло.
Правый берег Близкого моря лесистый и низкий. Крупный порт тут всего один, но зато много деревушек, носящих романтические названия – Конский Зад, Большая Куча, Сопрелый Мох.
Обитатели одной из них, выбравшиеся поудить рыбу на закате, стали свидетелями престранного зрелища.
– Чтой-то там? – поинтересовался Старый Щур, на лице которого было больше морщин, чем за спиной – прожитых зим.
– А где? – спросил его более молодой помощник, за розовый цвет лица и солидную упитанность прозванный Поросячьи Глазки.
– А туда глянь, – Старый Щур поднял руку, – вон тама вроде как рыба из воды выбрасывается!
Поросячьи Глазки поднес ко лбу ладонь.
Вдали от берега вода будто кипела. Одна за другой из нее выскакивали серебристые тела, словно рыбы решили научиться летать. Казалось, что из моря идет странный дождь наоборот.
– Чудно, – проговори старик. – Никак, напугал их кто?
– Акула? – предположил Поросячьи Глазки, и глазки его задвигались, словно хвостик хавроньи, которая заподозрила, что не стоило забираться в дом и лопать прямо со стола.
– Не... – авторитетно сказал Старый Щур. – Акула не пугает, она сразу жреть! Уразумел?
Косяк рыбы ушел в сторону, а чуть ближе к лодке в море вылетел крупный осьминог. Он менял цвет и изо всех сил махал щупальцами, норовя вцепиться в воздух.
Сила тяжести злорадно дернула его обратно. Раздалось громкое «Бульк!».
– Никак к нам движется, – в голосе Поросячьих Глазок появились панические нотки. – Что делать будем?
– А ничего, – Старый Щур вытащил из кармана фляжку, в которой плескалась явно не вода. – Если эта тварь способна проглотить лодку, то бежать поздно... – «хлюп-хлюп-хлюп...»
Добрая порция самогона заставила глазки старика масляно заблестеть. В то время как Поросячьи Глазки метался по лодке, рискуя ее опрокинуть, Старый Щур спокойно сидел на корме и что-то насвистывал.
– Вон она, смотри! – сказал он, указывая вниз. Поросячьи Глазки остановился. На глубине нескольких метров, с трудом различимая сквозь толщу воды, рывками плыла какая-то тварь. Она была черной и имела что-то вроде крыльев.
– Это что, скат? Да вроде и не очень большой!
– А бывают эти скаты... как их... – «хлюп-хлюп-хлюп», – фляжка опустела наполовину, – эректрические... они всех своей ирекцией убивают!
– А что это такое – ирекция? – спросил Поросячьи Глазки.
– Ну, – Старый Щур, неожиданно оказавшийся спецом в ихтиологии, задумался, – что-то вроде шипа такого... – «хлюп-хлюп-хлюп»... – ядовитого, растопыренного!
