А уж вонял капитан – брр! Белые меховые шкуры Хрюма заставили меня с тоской вспомнить сортир дяди Рэндольфа с его ароматом «стариковский забористый».
– Кто бросил вызов? – громогласно спросил Хрюм.
– Я! – ответил я. – Я вызываю Локи сразиться со мной в перебранке, если только он не боится.
Толпа дружно ахнула.
Локи зарычал:
– Ой, вот этого не надо. Я не поведусь на такое, Магнус Чейз. Хрюм, у нас нет на это времени. Лед тает. Путь свободен. Размажьте этих нарушителей по палубе и отчаливаем!
– Минуточку! – сказал Хрюм. – Это мой корабль! Я тут капитан!
Локи вздохнул, снял свою адмиральскую фуражку и ударил ее тулью изнутри кулаком, видимо, пытаясь выместить гнев.
– Дорогой друг. – Он улыбнулся капитану. – Мы ведь это уже обсуждали. Кораблем командуем мы вдвоем.
– Войска – под твоим началом, – возразил Хрюм. – Корабль – под моим. А когда мы расходимся во мнениях, рассудить нас должен Сурт.
– Сурт?! – Я сглотнул накопившуюся во рту кровь. Признаться, я вовсе не пришел в восторг, услышав имя своего самого нелюбимого великана. Того, кто прожег в моей груди дыру и сбросил меня с моста Лонгфелло. – А что, э-э, Сурт тоже здесь?
Локи фыркнул:
– Огненный великан в Нифльхейме? Вот уж вряд ли. Видишь ли, мой туповатый юный эйнхерий, формально этот корабль принадлежит Сурту. Просто потому, что приписан к порту Муспельхейма. Там налоговая политика мягче.
– Это все не важно! – заорал Хрюм. – Поскольку Сурта здесь нет, решаю я!
– Нет, – ответил Локи, явно призвав на помощь последние капли терпения. – Решаем мы. И я говорю, что войску пора выдвигаться в путь.
– А я говорю, что брошенный честь по чести вызов необходимо принять! Таковы правила ведения боя. Или ты и правда струсил, как утверждает этот мальчишка?
Локи рассмеялся:
– Струсил? Испугался этого малыша? Ой, не надо… Он же пустое место.
– Что ж, раз так, – сказал я, – покажи нам, какой ты речистый. Или язык тебе разъело в пещере змеиным ядом?
– А-а-а-а-ах! – прокатилось по толпе.
Алекс посмотрела на меня с выражением: «А вот это было не так плохо, как я ожидала».
Локи поднял взгляд к небесам:
– Отец мой Фарбаути, мать моя Лаувейя, ну почему я?! Мои таланты слишком хороши для этой публики!
Хрюм повернулся ко мне:
– Ты и твои соратники согласны остановить бой до конца перебранки?
За меня ответила Алекс:
– Магнус – наш перебранщик, а не предводитель. Но мы согласны. Мы не будем нападать на вас, пока идет поединок.
– И швыряться утками тоже? – серьезно спросил Хрюм.
Алекс нахмурилась, словно он требовал слишком многого, и ответила не сразу:
– Ну, ладно. Швыряться утками тоже не будем.
– Тогда решено! – громогласно объявил Хрюм. – Локи, тебе брошен вызов. Древний обычай велит принять его!
Локи явно хотелось высказать капитану многое, но он проглотил оскорбления. Возможно, потому что Хрюм был вдвое выше его ростом.
– Что ж, хорошо. Оскорблениями я не оставлю от Магнуса Чейза и мокрого места, втопчу в палубу его останки. И тогда мы наконец отчалим. Самира, детка, подержи мою фуражку. – И он сунул ей свой головной убор.
Самира не шелохнулась, и фуражка упала на палубу.
Сэм холодно улыбнулась Локи:
– Сам держи свою фуражку, отец.
– А-а-а-а-ах! – снова раздалось в толпе.
Гнев промелькнул на лице Локи – словно рябь пробежала по воде. Я отчетливо видел, как ему хочется подвергнуть нас мучительной смерти, но он промолчал.
– ПЕРЕБРАНКА! – объявил Хрюм. – Пусть же, пока она длится, никто не поднимет руки на врага! Никто не швырнет в противника утку! Пропустите вражеских воинов вперед, чтобы они могли видеть поединок!
И наших друзей действительно пропустили, хотя им и пришлось местами прокладывать себе дорогу тычками и ругательствами. Выглядели они неплохо – учитывая, через что им пришлось пройти. Хафборн, как оказалось, сбросил-таки рубаху. На его голой груди красовалось слово «Флом» в большом сердечке. И надпись, и рисунок были сделаны, судя по всему, великаньей кровью.
Винтовка Ти Джея дымилась на холоде после многих выстрелов. Со штыка капала мертвячья слизь, а горн превратился в медный крендель (признаться, я не мог винить наших противников за такое обращение с инструментом).
На Хэртстоуне вроде бы не было ни царапины, но выглядел он совершенно изможденным. Понятное дело – после того, как уничтожил такие толпы врагов светом и льдом. Рядом с эльфом шагал Блитцен, и великаны в десять раз выше гнома спешили убраться у него с дороги. Некоторые в ужасе бормотали: «Темный властелин уток!» Другие скребли когтями шеи, которые Блитцен украсил туго завязанными кольчужными галстуками. Галстуки – самый большой страх великанов.
Мэллори Кин не шла, а скакала на одной ноге – похоже, повредила ту самую стопу, которой досталось в Норвегии. Но скакала она яростно, как истинный воин и дочь Фригг. Она спрятала свои ножи в ножны и показала мне на языке жестов:
– Орех у меня.
Отличная бы вышла кодовая фраза, будь мы шпионы, обсуждающие ядерное оружие или еще что-нибудь в этом духе. Но увы, она имела в виду просто выеденный орех. А уж мое дело было сделать так, чтобы Локи туда поместился. А вдруг Мэллори достаточно всего лишь открыть скорлупку, и Локи туда затянет, даже если я не одолею его в дуэли обзывательств? Вряд ли. Что-то не верилось, что в этой игре есть упрощенный режим.
Джек наконец-то подлетел ко мне, бормоча:
– Ах так, миром Фрея решил меня огреть? Какая гнусность, сеньор!
Потом он пристроился рядом с Самирой и приготовился смотреть представление.
Толпа образовала вокруг нас с Локи круг шириной шагов тридцать. В окружении стены великанов я чувствовал себя как на дне колодца. Внезапно повисла такая тишина, что можно стало расслышать рокот зимнего грома в отдалении, потрескивание тающих ледников и гудение металлических швартовых Нагльфара, рвущихся на волю.
В голове стучало. Разбитый рот кровоточил. Дырка от зуба принялась ныть. В общем, я не чувствовал поэтического вдохновения.
Локи ухмыльнулся и развел руки, словно собирался обнять меня:
– Эй, Магнус, посмотри на себя! Решил сразиться в перебранке в высшей лиге, прямо как большой! Не знаю, правда, можно ли назвать взрослым эйнхерия, который не взрослеет, а только учится не хныкать постоянно, словно капризный младенец. Не будь ты такой тряпкой, я бы даже зауважал тебя!
Его слова жгли. То есть в прямом смысле жгли: вливались в уши кислотой, текли по слуховым каналам и через евстахиевы трубы разъедали мне горло. Я хотел ответить, но Локи приблизился ко мне, так что его покрытое шрамами лицо оказалось вплотную.
