– Ура! – счастливо откликнулся Джек. – Всегда готов!
Суттунг опять вскинул топор над головой. Джек потащил меня к великану, а стая ворон снялась с дерева и накинулась на великанье лицо, немилосердно клюя глаза, нос и бороду, измазанную в снежной мороженке.
Ослепленный, великан с ревом затопал ножищами.
– Ха-ха! – резвился Джек. – Получи!
И Меч Лета рванул меня вперед. И мы вонзили Джека в Суттунгову левую стопу.
Суттунг истошно заорал. Топор выскользнул из его пальцев. Тяжелое лезвие вошло прямехонько в череп великана. Запомните, дети: никогда не играйте с боевым топором без шлема.
Великан свалился как подкошенный с громоподобным БУХ! Прямо на мертвых косарей.
А вороны расселись на траве возле меня.
– Не очень рыцарственно вышло, – заметил один. – Но коль скоро ты викинг, в этом смысле спрос с тебя невелик.
– Совершенно верно, Годфри! – согласился его товарищ. – Рыцарство – это позднесредневековый дискурс.
– Но вы забываете о норманнах! – вмешался третий ворон.
– Билл, уймись, пожалуйста, – вздохнул Годфри. – Все уже наизусть выучили твою диссертацию.
– А блестящее? – напомнил второй ворон. – Нам дадут что-то блестящее?
И вся стая уставилась на меня жадными глазками-бусинами.
– Ну-у-у… – Из блестящего у меня имелся только Джек. В данный момент он отплясывал победный танец вокруг тела поверженного врага и распевал:
– Кто убил? Я убил! Кто убил? Я убил! Победитель великанов, йоу!
Искушение оставить его воронам было велико. Но я решил, что мой меч мне еще пригодится. Мало ли, вдруг доведется протыкать ноги еще паре-тройке великанов.
И взгляд мой упал на гору мертвых великаньих тел.
– А вон, смотрите! – сказал я воронам. – Девять неслыханно блестящих кос! Годится?
– Хмм, – задумался Билл. – А куда мы их положим?
– Можно арендовать складское помещение, – предложил Годфри.
– Превосходно! – одобрил Билл. – Ну что ж, смертный юноша. Приятно было иметь с тобой дело.
– Вы только осторожнее, – предупредил я. – Они острые, эти косы.
– О, за нас не волнуйся, – каркнул Годфри. – Самая опасная стезя лежит сейчас перед тобою. Лишь одна тихая гавань встретится тебе на пути к кораблю мертвецов. Если, конечно, твердыню Скади можно назвать тихой гаванью.
Я вздрогнул, вспомнив рассказы Ньёрда о бывшей супруге.
– Это гиблое место, – подхватил Билл. – Холод, холод и еще раз холод. А теперь прости нас, нам пора заняться разгребанием всей этой плоти, чтобы добыть наши блестящие косы.
– Люблю это дело! – каркнул Годфри.
– И мы! – хором откликнулись его товарищи.
Они слетелись на груду тел и принялись за работу, за которой я предпочел не наблюдать.
Я поспешил уйти, пока вороны не поубивались об острые косы и не обвинили меня во всех своих бедах. Мы с Джеком начали свой долгий путь к «Большому банану».
Глава XXXVI
Баллада о Хафборне, герое из хибары
На «Большом банане» второму великану оказали радушный прием.
Во всяком случае, так я решил, увидев израненное и обезглавленное тело, распростершееся на берегу неподалеку от нашего причала. Рыбаки обходили его, зажав нос. Они, наверное, думали, что это лежит мертвый кит.
Самира ухмылялась мне с причала:
– Добро пожаловать, Магнус! А мы уж заждались!
Я рассказал ей про воронов и Суттунга.
Назад я добирался пешком – отличная вышла прогулка. Только мы с Джеком, больше никого, и вокруг все эти живописные норвежские луга и проселочные дороги. Правда, по пути птицы и козы постоянно высказывались насчет моей личной гигиены. Но их тоже можно понять: видок у меня был такой, словно я пешком прошел одну половину страны и прокатился кубарем вторую.
– Сынок! – Блитцен сбегал мне навстречу по сходням. За ним по пятам следовал Хэртстоун. – Я так рад, что ты цел. Ой, фу! – Блитцен поспешно отступил. – Несет от тебя, как от мусорки на Парк-стрит!
– Спасибо! – ответил я. – Аромат моей мечты.
Блитц по-прежнему был в своей антисолнечной экипировке, поэтому сложно было сказать, как он себя чувствует. Но голос вроде звучал бодро.
Хэртстоун выглядел гораздо лучше – что значит хорошенько выспаться. Похоже, сон прогнал остатки всей этой жути, что случилась с ним в Альфхейме. Розово-зеленый шарф беспечно болтался на его черных кожаных плечах.
– Точило пригодилось? – спросил Хэртстоун.
Я вспомнил гору мертвых великанов на пшеничном поле.
– Мы добыли мед, – знаками ответил я. – Без точила ничего бы не вышло.
Хэрт удовлетворенно кивнул.
– Ну и несет от тебя, – сообщил он.
– Мне уже говорили. – Я махнул в сторону великаньего тела. – А что тут у вас случилось?
– Это все Хафборн Гундерсон, – торжественно произнесла Сэм, и глаза ее сверкали. – Хафборн! – позвала она, обернувшись к палубе.
Хафборн меж тем пылко дискутировал с Ти Джеем и Мэллори. Как будто он не слишком возражал против небольшого перерыва.
– А, вот и ты! – крикнул он, подходя к планширю. – Магнус, может, ты объяснишь Ти Джею насчет гибели тех рабов? А то он из Мак уже всю душу вытряс.
Три вещи потрясли меня до глубины души:
1. Прозвище «Мак» официально одобрено;
2. Хафборн заступается за Мэллори Кин;
3. И – ну да, и это тоже, – Ти Джей как сын освобожденной рабыни тяжело переносит тот факт, что нам пришлось зарубить девятерых рабов.
– Это же были рабы! – Голос Ти Джея звенел от гнева. – Я понял, как это случилось. Я понял, почему. Я все понимаю, но принять не могу.
– Они йотуны! – вмешался Хафборн. – Даже не люди!
– Минуточку. – Блитцен прокашлялся. – Осмелюсь напомнить, что мы с Хэртстоуном тоже не люди.
– Ну, вы же знаете, о чем я. Сам не верю, что говорю такое, но все же Мак поступила правильно.
– Не защищай меня, – огрызнулась Мэллори. – Мне от этого только хуже. – Она повернулась к Томасу Джефферсону-младшему. – Мне жаль, что это произошло именно так, Ти Джей, правда, жаль. Прости. Прямо резня какая-то вышла.
Ти Джей колебался. Мэллори очень редко просила прощения. Поэтому, когда она это делала, получалось мощно. Наконец Ти Джей сумрачно кивнул: мол, смириться я не смирился, но тебя услышал. Рядовой Гражданской войны перевел взгляд на Хафборна. Мэллори положила руку Ти Джею на плечо. И я вспомнил, что говорила Сэм: когда-то Ти Джей и Хафборн на дух друг друга не выносили. И только Мэллори сделала их друзьями.
