Муккеркалфе пошатнулся. Он протянул было к противнику худосочные ручонки, но те оказались слишком коротки. Раздалось звонкое ЧПОК! Крафт-Керамика вырвали что-то из груди Муккеркалфе, и оба воина грянулись оземь.
Муккеркалфе задымился и начал таять. Крафт-Керамика откатились подальше от поверженного врага и, обратив лица к Алекс, протянули ей дрожащими руками свой трофей.
Мой чесночный бублик немедленно запросился наружу.
Потому что Крафт-Керамика держали в глиняных руках сердце. Точнее, огромную сердечную мышцу, слишком большую для человека. Может, коровью или лошадиную. Впрочем, я решил, что лучше мне не знать.
Алекс склонилась к Крафт-Керамике и положила ладони на оба лба.
– Вы славно потрудились, – произнесла она. – Мои предки из Тлатилько гордились бы вами. Мой дедушка гордился бы вами. Но главное, я горжусь вами.
В пустых глазницах вспыхнули золотые огоньки и тут же угасли. Крафт-Керамика уронили глиняные руки. А потом все их глиняные части утратили магическую связь и распались.
Алекс позволила себе три секунды скорби. Ну, то есть примерно три секунды – я считал по ударам огромного сердца, которое все еще билось в руках Крафт-Керамики. А после она поднялась на ноги, сжала кулаки и направилась к Хрунгниру.
У Хрунгнира дела шли неважно. Он лежал на боку, ослепленный и стонущий от боли. А Ти Джей обходил великана по кругу, подрезая ему сухожилия штыком из костяной стали. Ахиллесовы сухожилия он уже перерезал, так что встать йотун не мог. И теперь Ти Джей с холодным дьявольским тщанием трудился над руками великана.
– Тюровы прыщи! – тихо ругнулась Алекс, и выражение гнева сползло с ее лица. – На драку с Джефферсоном я бы нарываться не стала.
Мы встали рядом с Ти Джеем, а он упер кончик штыка в грудь великану.
– Мы победили, Хрунгнир. Расскажи, где спрятан мед Квасира, и я не стану убивать тебя.
Хрунгнир слабо крякнул. Зубы у него были забрызганы чем-то серым, как ведра для остатков глины в гончарной студии.
– Но ты должен убить меня, эйнхерий, – прохрипел он. – Таковы правила боя. Все лучше, чем бросать меня тут, полумертвого и хромого!
– А я бы тебя исцелил, – любезно предложил я.
Хрунгнир скривил губы:
– Слова, достойные хилого немощного сынка Фрея. Я приветствую смерть! В ледяной бездне Гиннунгагап меня ждет новая жизнь! В день Рагнарока я разыщу тебя на поле Вигрида, эйнхерий, и расколю твой череп зубами!
– Как скажешь, – согласился Ти Джей. – Смерть так смерть. Но сперва говори, где мед.
– Эх-хе-хе. – Хрунгнир выплюнул еще глиняных ошметков. – Быть по сему. Вреда от этого не будет. Все равно вам не пройти мимо стражей. Отправляйтесь во Флом, в древнем краю, что нынче зовется Норвегией. Поезжайте поездом. Вскорости сами все поймете.
– Флом? – У меня в голове нарисовался вкусный карамельный пудинг. Но я тут же вспомнил, что пудинг называется не «флом», а «флан».
– Вот и все, – заключил Хрунгнир. – А теперь убей меня, сын Тюра! Не медли. Рази прямо в сердце, ежели воля твоя не столь слаба, как у твоего друга.
– Ти Джей… – начала было Алекс.
– Погодите-ка… – вполголоса проговорил я.
Что-то тут было нечисто. Очень уж охотно Хрунгнир шел на смерть. И говорил он как-то издевательски. Но я никак не мог уразуметь, в чем подвох. Наверное, надо убить великана как-то иначе. И только я хотел это сказать Ти Джею, как тот принял Хрунгниров прощальный вызов.
Он вонзил штык прямо йотуну в сердце. Штык звякнул, упершись во что-то твердое.
– Ах! – Последний вздох Хрунгнира прозвучал до странности удовлетворенно.
От аптечной двери донесся слабый голос Джека.
– Эй, ребята! – позвал он. – Вы только в сердце ему не тычьте, ладно? А то у горных великанов сердца взрываются.
Алекс вытаращила глаза:
– Ложись!
БАМ-ХРЯСЬ!
Каменные осколки Хрунгнира градом посыпались на площадь, разбивая стекла, ломая указатели, отскакивая от кирпичных стен.
В ушах у меня звенело. В воздухе пахло кремнем. Там, где только что лежал великан Хрунгнир, осталась лишь дымящаяся кучка щебня.
Я вроде остался цел. Алекс как будто тоже. А вот Ти Джей стоял на коленях, мыча от боли. Сложив ладонь чашечкой, он прикрывал кровоточащую рану на лбу.
– Дай я посмотрю! – Я во всю прыть кинулся к нему.
Но рана оказалась не такая опасная, как я подумал вначале. Кусочек камня засел у Ти Джея во лбу над правым глазом – черный каменный треугольничек, как точка в восклицательном знаке.
– Вытащи его! – простонал Ти Джей.
Я попытался. Но стоило мне потянуть, как Ти Джей принимался истошно кричать. Я задумался. С медицинской точки зрения, можно и повременить. Осколок сидит неглубоко. Да и крови немного.
– Ребята, – окликнула нас Алекс, – тут народ собирается.
Местные жители, наконец, стали выползать наружу, чтобы глянуть, что за сыр-бор. Ну, еще бы. Взрыв Хрунгнира наверняка разнес вдребезги все до единого окна в квартале.
– Идти можешь? – спросил я Ти Джея.
– Да, могу.
– Пошли тогда на корабль. Там мы тебя вылечим.
Я помог ему подняться, потом забрал от аптечной двери Джека, который все еще продолжал ныть, что он по уши в грязи. Я превратил его назад в кулон, и это отнюдь не прибавило мне сил. Алекс опустилась на колени возле останков Мужичка-Черепка. Она взяла в руки отвалившуюся голову и баюкала ее словно брошенного ребенка.
Наконец мы все трое, еле держась на ногах, побрели к кораблю. Я шел и в душе лелеял надежду, что водяные лошади его не потопили.
Глава XXII
У меня две новости: очень плохая и… В общем, две новости
Корабль был цел и невредим. А вот Хафборн, Мэллори и Самира выглядели так, словно дорого за это заплатили.
Левая рука Хафборна висела на перевязи. Буйная рыжая шевелюра Мэллори укоротилась до уровня подбородка. Самира стояла у планширя мокрая до нитки и отжимала хиджаб.
– Водяные лошади? – спросил я.
Хафборн пожал плечами:
– Да так, ничего особенного. Около полудюжины раз нападали со вчерашнего дня. Если я не обсчитался.
– Одна схватила меня за волосы и уволокла под воду, – пожаловалась Мэллори.
Хафборн ухмыльнулся:
– По-моему, я тебя очень недурно подстриг, учитывая, что орудовать пришлось топором. Знаешь, Магнус, а ведь лезвие прошло впритык к ее шее, такое было искушение…
