– Забудьте о нас, как только приедете домой, – посоветовал он.
Алисия собиралась поцеловать его в щеку на прощание, но Маура, рыцарь печального образа и старой закалки, протянул ей руку. Она пожала ее.
– Наверное, позвонит человек по имени Варгас и спросит меня…
– Не беспокойтесь. Я вас не подведу. Идите, уезжайте!
Алисия села в такси, дежурившее у дверей, и велела водителю отвезти ее на вокзал Аточа. Город окутывала свинцово-серая пелена, и стекла в машине были покрыты инеем. Таксист, выглядевший как человек, просидевший всю ночь – или даже целую неделю – за рулем и не выпавший из реальности только благодаря окурку, зажатому в зубах, взглянул на пассажирку в зеркальце заднего обзора.
– Поездка туда и обратно? – спросил он.
– Не знаю, – призналась она.
Приехав на вокзал, Алисия убедилась, что Леандро опередил ее. Он сидел за столиком в одном из кафетериев рядом с билетными кассами и читал газету, поигрывая кофейной ложечкой. В нескольких метрах от него у колонн заняли наблюдательный пост два его цербера. Заметив Алисию, Леандро сложил газету и добродушно улыбнулся.
– Крик петуха утра не делает, – заметила она.
– Балагурить тебе не к лицу. Садись. Ты позавтракала?
Алисия покачала головой и присела за столик. Она не хотела начинать препирательство с Леандро именно в тот момент, когда перед ней замаячила реальная перспектива очутиться от него на расстоянии в шестьсот километров.
– Смертным свойственно обзаводиться простыми привычками, которые и тебе не повредили бы. Например, завтракать или иметь друзей.
– У вас много друзей, Леандро?
От Алисии не ускользнул стальной блеск, появившийся в глазах шефа, – молчаливое предостережение. Она опустила голову и послушно взяла песочный коржик и чашку кофе с молоком, поданные официантом по просьбе Леандро. Под его пристальным взглядом пригубила кофе.
Шеф вынул из-под пальто конверт и передал его Алисии:
– Я забронировал одноместное купе первого класса. Надеюсь, ты оценишь комфорт. Тут также немного денег. Остальную сумму переведу на счет «Испано». Если понадобится еще, дай мне знать.
– Спасибо.
Алисия откусила кусочек от коржика, сухого и жесткого. Проглотила она его с трудом. Леандро внимательно наблюдал за ней. Алисия покосилась на висевшие под потолком часы.
– Еще десять минут, – произнес он. – Успокойся.
Пассажиры потянулись в сторону перрона. Алисия обхватила чашку обеими руками. Обоюдное молчание было мучительным.
– Спасибо, что пришли попрощаться, – выдавила она.
– Значит, мы сейчас прощаемся?
Алисия качнула головой. Так, не обменявшись ни словом, они просидели еще несколько минут. Наконец, когда она думала, что чашка, которую сжимала в ладонях, разлетится на мелкие осколки, Леандро встал, застегнул пальто и спокойно завязал шарф. Натянув кожаные перчатки и доброжелательно улыбнувшись, он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Его губы были прохладными, а дыхание отдавало мятой. Алисия не пошевельнулась, не осмеливаясь даже вздохнуть.
– Я хочу, чтобы ты звонила каждый день. Как часы. Начиная с нынешнего вечера, сразу, как приедешь, чтобы я знал, что все в порядке.
Она не ответила.
– Алисия!
– Каждый день, как часы, – повторила она.
– Излишняя ирония.
– Прошу прощения.
– Как твоя нога? Болит?
– Лучше. Намного лучше.
Леандро извлек из кармана пальто флакон и протянул ей.
– Знаю, ты не любишь пить лекарства, но ты еще скажешь мне спасибо. Оно полегче, чем то, что предназначено для инъекций. Одну пилюлю, не более. Не принимать на голодный желудок. И не употреблять с алкоголем.
Алисия взяла флакон и положила в сумочку. Она не собиралась вступать с Леандро в спор.
– Спасибо.
Он кивнул ей на прощание и направился к выходу, вышагивая между своими телохранителями.
Поезд замер в ожидании под сводчатой крышей вокзала. Молоденький проводник, лет двадцати, проверил у Алисии билет у выхода на перрон и отвел к вагону первого класса, находившемуся в начале поезда и пустовавшему. Заметив, что пассажирка прихрамывает, молодой человек помог ей подняться в вагон и проводил до купе. Там он положил чемодан на багажную полку и поднял шторку на окне. Стекло запотело, и проводник протер его рукавом форменного пиджака. Пассажиры скользили по перрону, превратившемуся в зеркало от влажного дыхания раннего утра. Алисия дала проводнику чаевые, и он удалился с поклоном, закрыв за собой дверь купе.
Она упала на сиденье, в прострации глядя на огни вокзала. Вскоре поезд тронулся, и Алисия расслабилась, почувствовав мягкое покачивание вагона. В ее воображении возник Мадрид, утонувший в плотном тумане, сквозь который пробиваются первые лучи рассвета. И тут она увидела его: Варгас бежал по перрону, пытаясь догнать поезд. В отчаянном и безнадежном порыве он почти дотянулся пальцами до железного бока вагона и встретился с непроницаемым взглядом Алисии, равнодушно смотревшей на него из окна. Наконец Варгас сдался. Задыхаясь, он остановился, согнувшись и уперевшись руками в колени, с горькой усмешкой на губах.
Столица исчезала вдали, и вскоре поезд выехал на бескрайний простор равнины, терявшейся за горизонтом. Алисия ощутила, что там, за стеной темноты, Барселона уже почуяла ее запах, принесенный ветром. Она представила, как город раскрывается навстречу, подобно лепесткам черной розы. На мгновение ею овладело покорное смирение перед лицом неизбежности, которое служит утешением проклятым. «А может, – подумала она, – лишь сказывается усталость». Это уже было неважно. Алисия закрыла глаза и отдалась во власть сна, в то время как поезд, разрывая сумерки, мчался к лабиринту призраков.
Город миражей
Барселона, декабрь 1959
1
Холод. Холод, безжалостно жаливший кожу, впивался в тело и пронизывал кости. Влажный холод, от которого сводило мускулы и обжигало внутренности. Холод. Очнувшись, Вальс не мог думать ни о чем другом.
Темнота вокруг была почти полной. Лишь сверху намечался слабый просвет – будто тусклый блик, попав в омут сумрака, растворился в нем, искрящейся пылью обозначив пределы окружающего пространства. Глаза Вальса приспособились к потемкам, и он различил очертания помещения размером с чулан. Голые каменные стены сочились сыростью, и влага матово поблескивала во мгле. Казалось, камни обливаются черными слезами. Пол представлял собой сплошную скальную плиту, покрытую лужами застоявшейся субстанции, к воде не имевшей никакого отношения. Воздух был пропитан смрадом. Впереди угадывалась решетка из толстых ржавых прутьев, а за ними – ступени лестницы, поднимавшейся вверх и пропадавшей в темноте.
Он находился в камере.
