У Эмиля де Розье было совсем мало времени, однако он согласился выслушать меня, любезно пригласив отобедать в кафе, находившемся по соседству с издательством на Рю-дю-Драгон.
– Мне нравится замысел вашей книги, – сказал он из вежливости, а может, и вполне искренне. – «Кладбище забытых книг» – оригинальное название.
– Это единственное, на что я оказался способен, – признался я. – Для всего остального мне нужен Хулиан Каракс.
– Насколько я знаю, он больше не пишет. Некоторое время назад Хулиан опубликовал один роман под псевдонимом, причем не у меня. А потом – ничего. Полная тишина.
– Как вы думаете, он все еще в Париже?
– Я бы весьма удивился. Тогда я услышал бы что-нибудь о нем. Месяц назад я встречался с его бывшим голландским редактором, моей приятельницей Неллеке. Она сказала, что кое-кто в Амстердаме ей говорил, будто два года назад Каракс отправился на корабле в Америку и умер в плавании. А вскоре другой человек сообщил ей, что Каракс все-таки добрался до материка и теперь сочиняет под псевдонимом сценарии для телевизионных сериалов. Сами выбирайте вариант, какой вам больше нравится.
Наверное, Розье заметил отчаяние на моем лице: еще бы, ведь я раз за разом упирался в тупик.
– Хотите совет? – произнес он.
– Буду признателен.
– Практический совет, я даю его всем начинающим писателям, которые спрашивают, что им делать дальше. Если намерены стать писателем, сочиняйте. Если у вас есть о чем рассказать, непременно расскажите. Или хотя бы попытайтесь.
– Если человеку достаточно иметь занимательную историю, чтобы стать литератором, каждый мог бы стать беллетристом.
– Только представьте этот кошмар – мир, полный беллетристов. Конец света.
– Вероятно, еще один писатель – это последнее, в чем нуждается мир.
– Позвольте миру решить самому, – возразил Розье. – И если не пройдете отбор, не расстраивайтесь. Вам же лучше, согласно статистическим данным. Однако если однажды вам удастся со знанием дела изобразить на бумаге нечто в русле того замысла, что вы мне изложили, загляните ко мне. Возможно, меня ваш труд заинтересует.
– А до тех пор?
– А до тех пор забудьте о Караксе.
– Семпере ничего не забывают. Это врожденное отклонение.
– Я вам сочувствую.
– Тогда проявите милосердие.
Розье заколебался.
– У Хулиана был друг, самый близкий друг. Его звали Жан-Раймон Плано. Он не имеет никакого отношения к нашему нелепому мирку. Человек умный, наделенный крепким душевным здоровьем, не подверженный всяким глупостям. Только он может знать что-нибудь о Хулиане.
– Где его найти?
– В катакомбах.
Мне следовало начинать оттуда. Поскольку речь шла о Караксе, то его следы, если еще сохранилась надежда обнаружить их на земле, неизбежно должны были отпечататься в необычном и пугающем месте, словно сошедшем со страниц его романов, – в парижских катакомбах.
Жан-Раймон де Плано был крупным крепким мужчиной, и с первого взгляда его могучая фигура внушала страх, однако добродушие и чувство юмора немедленно развеивали неблагоприятное впечатление. Он работал в торговом бюро управляющей компании, занимавшейся техническим обслуживанием, оборудованием туристических зон и всем, что касалось уникальной оконечности потустороннего мира.
– Добро пожаловать на тот свет, цыпленочек! – заявил Плано, стиснув в медвежьем рукопожатии мою ладонь так, что у меня захрустели кости. – Чем могу быть вам полезен?
– Я хотел бы узнать, не поможете ли вы мне найти одного вашего друга.
– Он жив? – улыбнулся Плано. – О живых я мало что помню.
– Речь о Хулиане Караксе.
Едва я произнес имя писателя, Плано нахмурился, утратив дружелюбие, и двинулся на меня с угрожающим видом злобного сторожевого пса.
– Черт возьми, кто вы такой?
– Хулиан Семпере. Родители назвали меня в честь Хулиана Каракса.
– По мне, так хоть в честь изобретателя писсуаров.
Я испугался за свою шкуру и попытался ретироваться. Стена, возможно, прилегавшая к катакомбам, помешала мне отступить. Я живо представил, как мои останки впишутся навсегда в склеп, где покоятся сотни тысяч черепов.
– Мои родители были знакомы с Хулианом Караксом. Даниэль и Беа, – объяснил я.
Несколько мгновений Плано сверлил меня взглядом. Я прикинул, что мои шансы получить по физиономии приближаются к пятидесяти процентам. Вторые пятьдесят процентов сулили неопределенный результат.
– Вы сын Даниэля и Беатрис?
Я кивнул.
– Из книжного магазина Семпере?
– Да.
– Докажите.
Почти целый час я пересказывал ему все то, о чем говорил уже бывшим литературным агентам и редактору Каракса. Плано слушал меня внимательно, и мне почудилось, будто он загрустил, и печаль его становилась глубже по мере того, как текло мое повествование. Когда я замолчал, Плано достал из кармана пиджака гаванскую сигару и закурил ее, выпустив облако дыма, угрожавшее накрыть целиком Париж.
– Вы знаете, как мы с Хулианом познакомились?
Я покачал головой.
– В юности я работал с ним в одном паршивеньком издательстве. Это было еще до того, как я понял, что эта империя мертвых сулит более радужные перспективы, чем литература. Я служил в рекламном отделе и предлагал на продажу всякую дрянь через объявления, которые мы обычно публиковали. Каракс сочинял на заказ страшные истории. Они отлично шли под хорошую сигару вроде этой. Сколько мы выкурили их в кафе в подвальчике дома, где находилось издательство, провожая взглядом цыпочек в расцвете лет! Славные были денечки! Не валяйте дурака, берегитесь старости, ведь она не прибавляет ни достоинства, ни мудрости, ничего стоящего, даже дерьма на палочке. Кажется, это ваше выражение, однажды я слышал его от Хулиана, и мне оно показалось весьма точным.
– Вы знаете, где я мог бы его найти?
Плано пожал плечами:
– Некоторое время назад Хулиан уехал из Парижа.
– Вам известно, куда он отправился?
– Он не сообщил.
– Но вы наверняка догадываетесь.
– Вы хитрец.
– Так куда же? – не отступал я.
– Где находит убежище человек, когда старится?
– Не знаю.
– Тогда вы не отыщете Хулиана.
– В воспоминаниях? – рискнул предположить я.
Плано одарил меня улыбкой.
– Вы хотите сказать, что он вернулся в Барселону? – уточнил я.
– Не в Барселону, а к тому, что он любил.
– Я не понимаю.
