– Сколько времени мне предстоит находиться у вас?
– Недолго. Несколько дней. Самое большее неделю. Пока мы не поймем, кто стоит за всем этим. Пока виновный не задержан, ты нигде не будешь в безопасности. Эндайа со своими псами ищет тебя. Нам удалось вызволить тебя из Эль-Пинара, но этот тип не отступит. Он никогда не сдается.
– Как это происходило? Я не помню.
– Тебя оглушили. Двое наших соратников погибли, вытаскивая тебя из западни.
– А Вальс?
– Мы опоздали. Но не думай больше о неприятностях. Отдыхай, Ариадна.
– Ариадна, – повторила она. – Спасибо.
– Спасибо тебе, – отозвался Леандро, направляясь к двери.
Как только Виктория осталась одна, ее охватили тревога и опустошение. В комнате не было часов. Приблизившись к окнам и отдернув гардины, она увидела, что рамы плотно закрыты, а стекла снаружи заклеены белой полупрозрачной бумагой, пропускавшей свет, но полностью закрывавшей обзор.
Виктория бесцельно бродила по комнате, подавляя желание нажать кнопку звонка, оставленного Леандро на столе в гостиной. Наконец она устала исследовать пределы роскошного номера и вернулась в спальню. Усевшись перед туалетным столиком, вгляделась в свое отражение в зеркале и улыбнулась.
– Истина, – прошептала Виктория.
5
Леандро с интересом рассматривал бледное расстроенное лицо в зазеркалье. От Аридны исходила аура, свойственная надломленным людям, тем, кто заблудился по дороге и бредет вслепую в надежде, что рано или поздно куда-нибудь да выберется. Леандро восхищало, насколько точно, если, конечно, освоить язык взглядов и тайнопись времени, по лицу человека можно прочитать его историю, распознавая в чертах взрослого обличие ребенка, каким он был, и предугадывая момент, когда жизнь пустила в него отравленный дротик и душа начала стариться. Люди мало отличались от марионеток или заводных игрушек, и у всех была скрытая пружинка, позволявшая управлять ими, вынуждая двигаться в нужном направлении. Их капитуляция служила источником удовольствия или, если угодно, вдохновения, и лишь подогревала порочное желание подчинять, заставлять их уступить рано или поздно, покорившись его воле, получить благословение и отдать душу за одну одобрительную улыбку и внушавший доверие взгляд.
Эндайа, сидевший рядом с Леандро, с подозрением смотрел на женщину за стеклом.
– Мне кажется, мы теряем время, сеньор, – сказал он. – Дайте мне час, и я вытащу из нее все, что ей известно.
– У тебя было достаточно времени. Праздник бывает не каждый день. Занимайся своим делом, а я займусь своим.
– Да, сеньор.
Вскоре появился врач. Леандро выбирал его тщательно. С благообразной внешностью семейного доктора, любезный пожилой сеньор с пенсне на носу и усами, подобающими ученому, казался добрым дядюшкой или милым безобидным дедушкой. Перед таким человеком не постеснялись бы раздеться даже монахини. Позволив его мягким теплым пальцам ощупывать свои интимные места, они лишь закатывали бы глаза и шептали в благочестивом экстазе: «У вас легкие руки, доктор».
Он не был дипломированным врачом, хотя никому не пришло бы в голову в этом усомниться, особенно когда доктор, в хорошем сером костюме, шел с саквояжем, прихрамывая, как ветеран войны. Он был химиком. Одним из лучших. Леандро наблюдал, как он заботливо помогал Ариадне лечь в постель, заворачивал рукав и щупал пульс. Шприц был маленьким, а иголка такой тонкой, что женщина ничего не почувствовала. Леандро улыбнулся, увидев, как взгляд Ариадны затуманился и ее тело обмякло. Через несколько секунд она погрузилась в глубокий наркотический сон длительностью часов шестнадцать или больше, поскольку речь шла о женщине хрупкого сложения. Она будет нежиться в волнах покоя, без сновидений, в состоянии полного забытья и блаженства, которые постепенно, день за днем, будут вонзать отравленные когти в ее внутренности, вены и мозг.
– Лекарство не убьет ее? – спросил Эндайа.
– В умеренной дозе – нет, – ответил Леандро. – По крайней мере, не теперь.
Доктор сложил инструменты в саквояж, укрыл Ариадну одеялом и покинул спальню. Поравнявшись с зеркалом, он поклонился с подчеркнутым почтением. Леандро услышал за спиной нетерпеливое сопение Эндайа.
– Что-нибудь еще? – осведомился он.
– Нет, сеньор.
– В таком случае я выражаю признательность, что ты доставил ее живой и невредимой, однако больше тебе тут нечего делать. Возвращайся в Барселону и найди Алисию Грис.
– Скорее всего она мертва, сеньор…
Леандро резко обернулся:
– Алисия жива.
– При всем уважении, откуда вы знаете?
Леандро посмотрел на него, как на тупую скотину в загоне, почти лишенную разума.
– Просто знаю.
6
Алисия открыла глаза в комнате, залитой неярким теплым светом свечей. Почувствовав жажду, подумала, что покойница не может так сильно хотеть пить. В следующее мгновение она увидела лицо человека с седыми усами и бородой, сидевшего около кровати и смотревшего на нее сквозь стекла круглых маленьких очков. Чертами он отдаленно напоминал лик Господа, изображение которого Алисия видела в одной из книг по катехизису, когда жила в приюте.
– Вы спустились с неба? – спросила она.
– Не обольщайтесь. Я родом из Матадеперы.
Доктор Солдевилья взял ее за руку и, глядя на часы, сосчитал пульс.
– Как вы себя чувствуете?
– Очень хочется пить.
– Понимаю, – кивнул он, не пошевельнув пальцем, чтобы сделать ей питье.
– Где я?
– Хороший вопрос.
Доктор отвернул простыни, и тотчас его руки легли Алисии на живот.
– Я надавливаю тут, чувствуете?
Она кивнула.
– Больно?
– Пить хочется.
– Знаю. Но придется потерпеть.
Прежде чем снова укрыть пациентку, доктор Солдевилья скользнул взглядом по шрамам, оплетавшим бедро безобразной темной паутиной. Алисия уловила в его глазах плохо скрытый ужас.
– Я оставлю вам лекарство для ноги, но принимайте осторожно. Вы пока очень слабы.
– Я привыкла к боли, доктор.
Он вздохнул и снова укутал Алисию.
– Я умру?
– Не теперь. Понимаю, что мой совет прозвучит глупо, но попытайтесь расслабиться и отдохнуть.
– Как на каникулах?
– Вроде того. Во всяком случае, попробуйте.
Доктор Солдевилья встал, и Алисия услышала, как он что-то прошептал. Из тени появились фигуры, обступив кровать со всех сторон. Алисия узнала Фермина, Даниэля и Беа. С ними находился старик с пухом на голове и ястребиным взглядом. У нее возникло ощущение, будто она знала его всю жизнь, однако имени его вспомнить не удавалось. Фермин шептался с доктором Солдевильей. Даниэль улыбался, словно у него камень с души свалился. Стоявшая рядом с мужем Беа смотрела на Алисию с подозрением. Фермин опустился на колени около кровати и положил руку на лоб Алисии.
