– То есть?
– Наверное, мне следовало уточнить с самого начала, что книга задумана как автобиография. Вы напишете ее от первого лица, а на обложке будет стоять фамилия моего клиента.
– Полагаю, что для нее уже придумали название?
– Рабочее. «Я, XXXXXX. Мемуары испанского финансиста». Думаю, варианты допустимы.
И тогда Маташ совершенно неожиданно для себя, не говоря уж о Бриансе, расхохотался. Он смеялся, пока слезы не брызнули из глаз, а посетители ресторана не начали поглядывать в его сторону, удивляясь, что кто-то еще находит основания для безудержного веселья. Немного успокоившись, Маташ сделал глубокий вдох и посмотрел в лицо Бриансу.
– Я так понимаю, вы согласны? – с надеждой спросил адвокат.
– А есть выбор?
– Получить нам с вами пулю в голову на улице завтра или послезавтра. Такая же участь постигнет вашу семью и мою.
– Где подписать?
Через несколько суток, после череды бессонных ночей, тяжелых раздумий и логических построений Маташ не вытерпел и отправился в «Эдисьонес орбе» повидаться со своим издателем. Ревельс не обманул: помещения редакции наполнял свежий терпкий аромат огородов Ампурдана. Полные ящики с драгоценными плодами Баденса рядами стояли в коридорах между кипами книг и пачками накладных, подготовленных к оплате. Ревельс слушал рассказ Маташа внимательно, одновременно обнюхивая роскошный спелый помидор, который вертел в руках.
– Ну и что вы об этом думаете? – спросил Маташ, закончив свой рассказ.
– Божественно. От одного запаха у меня текут слюнки, – отозвался Ревельс.
– Я имею в виду свою дилемму, – проявил настойчивость Маташ.
Издатель положил помидор на стол:
– Думаю, выбора нет, придется принять предложение.
– Вы знаете, что я именно это хочу услышать, и потому так говорите.
– Я так говорю, поскольку мне приятно видеть вас живым, и к тому же вы должны нам кучу денег, которые мы надеемся вернуть. Вы уже получили черновик?
– Частично.
– И что?
– Тошнотворно.
– Вы ожидали увидеть сонеты Шекспира?
– Не знаю, чего я ждал.
– По крайней мере, вы начали строить предположения и уже поняли, с кем имеете дело.
– У меня есть догадки, – признался Маташ.
Глаза Ревельса блеснули в предвкушении:
– Поделитесь!
– На основании того, что я прочитал, у меня возникло подозрение, будто речь идет об Убаче.
– Мигель Анхель Убач? Святые угодники! Пороховой банкир?
– Кажется, ему совсем не нравится это прозвище.
– И черт с ним. Если оно его так задевает, пусть дает деньги на благотворительность, а не на войну.
– Что вы о нем слышали? Вы ведь знаете все обо всех.
– Только о тех, кто имеет вес, – уточнил Ревельс.
– Я не сомневаюсь, что голодранцы и пропащие не пробуждают у вас интереса.
Ревельс пропустил его слова мимо ушей, увлекшись сюжетом разворачивавшейся в высших кругах интриги. Выглянув за дверь кабинета, он позвал Лауру Франкони, одну из своих доверенных помощниц.
– Лаура, зайдите на минутку, если не трудно!
В ожидании Ревельс взволнованно расхаживал по кабинету. Вскоре, преодолев извилистый путь между ящиками с репчатым луком и пореем, на пороге появилась Лаура Франкони. Заметив Маташа, она улыбнулась и подошла к нему, поцеловав его в щеку. Миниатюрная и энергичная, Лаура обладала быстрым умом, заставлявшим работать издательскую машину без сучка, без задоринки.
– Как вам выставка овощей и фруктов? – спросила она. – Я дам вам с собой кабачков?
– Недавно наш друг Маташ заключил договор с богами войны, – обронил издатель.
Маташ только вздохнул:
– Почему бы вам не высунуться в окно и не прокричать то же самое в мегафон?
Лаура Франкони закрыла дверь кабинета и поглядела на писателя с тревогой.
– Расскажите ей, – велел Ревельс.
Маташ коротко изложил основные события, но Лауре было достаточно услышанного, чтобы сделать выводы. Когда он замолчал, она лишь с огорчением положила руку ему на плечо.
– Интересно, сукин сын Убач уже нашел издателя, который опубликует эту муру? – произнес Ревельс.
Лаура язвительно посмотрела на него.
– Я только отмечаю, что существует некая деловая перспектива, – продолжил Ревельс. – В наше время не знаешь, чего ждать и чем закончится грандиозная феерия.
– Я был бы признателен за совет и помощь, – напомнил Маташ.
Лаура взяла его за руку и заглянула ему в лицо:
– Возьмите деньги. Напишите для этого чучела, что он хочет, и бегите из Испании навсегда. Я бы порекомендовала Аргентину. Страна, ради которой и умереть не жаль.
Маташ вопросительно посмотрел на Ревельса.
– Аминь, – сказал издатель. – Я не мог бы выразиться лучше.
– Никаких идей, не подразумевающих необходимость ехать с семьей на другой конец света в изгнание?
– Послушайте, Маташ, как бы дело ни повернулось, расклад для вас один. Если выиграет партия Убача, а шансы у них велики, то чует мое сердце, что, как только вы выполните поручение, ваше существование станет неудобным и кое-кто предпочтет, чтобы вы исчезли. Если же выиграет республика и вдруг выплывет факт вашего сотрудничества с одним из ростовщиков Франко, то вам и тогда придется заплатить по счетам.
– Изумительно.
– Мы поможем вам с отъездом. У Баденса есть связи в судовой торговой компании, и мы сумеем переправить вас вместе с семьей в Марсель в считаные дни. А дальше вы уж сами. Я бы прислушался к совету сеньориты Лауры и уехал в Америку. Северную или Южную – неважно. Главное, чтобы вас отделяли от неприятностей суша и океан.
– Мы к вам приедем, – пообещала Лаура. – Судя по тому, куда катится страна, нам всем придется напрашиваться к вам в гости.
– И привезем с собой помидоры и зелень для украшения парильяды, к которой вы наверняка пристраститесь, получив в качестве добычи двести тысяч песет, – подхватил Ревельс.
– Моя жена не захочет уезжать из Барселоны, – произнес Маташ.
– Подозреваю, что вы ей ничего не сообщили, – сказал Ревельс.
Маташ покачал головой. Ревельс и Лаура Франкони переглянулись.
– И я тоже не хочу никуда ехать, – заявил писатель. – Тут мой дом, так или иначе. Он у меня в крови.
– Малярия обычно тоже, и это не всегда полезно для здоровья, – возразил Ревельс.
– У вас есть вакцина от Барселоны?
– В душе я с вами согласен. Я бы чувствовал то же самое. Однако не отказался бы посмотреть на мир, особенно с полными карманами. К тому же вам не нужно принимать решение немедленно. В вашем распоряжении полтора года, чтобы хорошо все обдумать. Пока не отдали готовую книгу и не закончилась война, положение остается неопределенным. Ведите себя с ним, как и с нами, поскольку вы никогда не соблюдаете сроки и держите нас за блаженных…
