Думает, напряженно. Приятно иметь дело с интеллектуалами, но и трудно.
— Попробую послушать.
— Вы мне рассказываете то, что я не знаю. А знаю я немало, поэтому врать не рекомендую. Проколоться можете.
— А вы? Вы взамен красивую байку с невыполнимыми обещаниями?
— Нет, я вам новые паспорта.
Вытащить, разложить по траве бланки паспортов разных стран. Пришлось прикупить, готовясь к торговле.
— Вы вписываете сюда любое имя и вклеиваете свою фотографию. Ну, или не вы, вряд ли вы справитесь, а более сведущие в этом деле люди, которых вы наймете по ту сторону границы.
— Интересно, как я там окажусь?
— Легко. Есть у меня проводник, который доставит вас туда уже завтра. Так и быть, за мой счет. Вы исчезнете из поля зрения своих друзей, потому что это не их, это мои каналы. Отсидитесь где-нибудь в тихом месте, выправите документы, если захотите — измените внешность, может быть, женитесь. А что? Брак на местной аборигенке хороший способ легализации, рекомендую. И один не останетесь… Ах да, деньги на обзаведение. Тоже с меня. В качестве подъемных. Четверть миллиона вот таких зелененьких бумажек, которые у меня при себе. У вас, конечно, тоже такие есть, но они на счетах, через которые вас могут вычислить. А если так, то нет.
— Зачем вам меня отпускать?
— Подвох ищете?
— Конечно.
— Затем, чтобы «подвесить» ваших заказчиков. Ведь если вы мертвец, то они успокоятся и учудят еще какую-нибудь гадость. А если вы живы и на свободе, то притихнут.
— Хотите сделать из меня вечного страшилку?
— Это лучше, чем сделать из вас труп. Как минимум — для вас. Именно поэтому мне нужны подробности, потому что имени заказчика мне будет мало. Имя заказчика я и так могу узнать.
— Как это?
— Вот так.
Резко неожиданно выдернуть его руку, отогнуть мизинец и рубануть по нему ножом. Чтобы одним махом!
Отлетела, отскочила фаланга, окропила траву кровью.
Взвыл, выкатил глаза от боли и ужаса.
— А ведь у вас осталось еще девятнадцать пальцев. И еще уши и нос.
И… Ну не будем так глубоко заглядывать. Туда вообще не принято заглядывать.
Подействовало?
Ну, еще бы! Это страшно когда, вдруг тебе без предупреждения и угроз, просто так, за здорово живешь, отсекают часть тела.
— Убедил? Возьмите платок, перевяжите рану.
Смотрит испуганно на нож. На отсеченный палец. На своего палача.
А тот спокоен. Совершенно спокоен. А это страшнее, если кричать и угрожать. Этот точно — всё поотрубает! Профессионально, как мясник.
— Убе-ди-ли…
— Я рад. Но если я буду добывать информацию таким варварским путем, вы разволнуетесь и обязательно что-то упустите. А мне нужны самые мельчайшие подробности. Ваши ощущения, соображения, догадки. Мне нужно творческое с вами содружество. Ведь вы лучше знаете своих хозяев. Вы в теме, а я так — любитель картинок.
Думает. На палец смотрит. Понимает, что скажет. Точно, скажет! Но останется без пальцев, а возможно, и без головы. Собеседник его не шутит и это делом доказал.
И еще подлить маслица в огонек, чтобы разгорелось получше.
— В любом случае вы ничем не рискуете. Даже если я вас убью — то без измывательств. А это, поверьте, немало. Многие мечтают о такой тихой смерти, вымаливая ее на коленях. Просто вы — кабинетный работник. Вы с этим дело не имели. А я, — оттопырить палец, посмотреть на него, повертеть им, — имел. Ну что, есть у нас тема для задушевной беседы?
— Какие вы можете дать гарантии?
— Никаких. На этот случай страховых полисов не выпускают. Но есть логика. Вам придется мелькнуть еще пару раз в поле зрения заказчиков, чтобы они нюх не потеряли, чтобы в тонусе были. Письмецо им кинете с вашим фото на фоне… только вышедшего номера журнала. Или в редакцию газетки компромат вбросите. Есть много вариантов. Я вам о них расскажу, если мы договоримся. А если вас не будет, то кто их пугать станет, я? Мне они не поверят! Зачем мне вас убивать — мне вас холить и лелеять нужно. Как пугало на огороде. Вот вам и гарантия.
— А если я соглашусь, но не стану потом?
— Так я на вас наводочку им брошу. А я это сделать смогу, можете мне поверить, потому что смогу размотать ваш путь отсюда — в неизвестность. Ведь я знаю логику и направление движения. А уж они вцепятся, смею вас уверить.
Пауза. Улыбка. И как плеткой по ушам:
— Кто вцепится?! Кто заказчик?! Имя?! Быстро!
Вздрогнул, сжался испуганно:
— У него нет имени. Это не человек. Вернее, это не один человек. Это группа людей…
Ну вот и славно…
Теперь можно послушать, потому что приятно слушать умных и хорошо информированных людей.
Лучше тебя информированных…
* * *
— Это не человек… Это группа людей. Их много по всему миру. Они занимаются куплей-продажей шедевров живописи, скульптуры, антиквариата. Всего того, что было создано когда-то в единственном экземпляре. Вы знаете, что торговля картинами по доходности сопоставима с торговлей оружием?
— Теперь знаю.
— И, конечно, слышали про аукционы. Например, Сотбис?
— Слышал. Участвовать, правда, не приходилось. Только собираюсь.
— Можете не собираться. Там цены нереальные. В прямом смысле. Цены на картины, которые продаются на аукционах, — не ре-аль-ные!
— Как это понять?
— Они завышены в два-три раза. Или даже больше.
— Зачем?
— Чтобы получить прибыль. Человек покупает картину и начинает вкладывать в нее рекламу. В Ван Гога, Дали, Моне — не важно. Выходят статьи, искусствоведы чего-то исследуют, открываются новые, часто скандальные подробности биографий, то есть всячески подогревается интерес к предмету. Это как на базаре, где нужно громче всех кричать, расхваливая свой товар, чтобы привлечь к нему внимание. Естественно, цена картины и автора растет. После чего ее продают вдвое дороже. Ну на какой еще товар, скажите, можно задрать цену вдвое?
Да, тут он, пожалуй, прав. Любой товар — машины, дома, техника — чаще теряют в цене, потому что устаревают морально. А эти чем больше стареют, тем дороже становятся!
— Только покупателей на рынке картин, на серьезном рынке, почти нет.
— А кто же тогда их покупает?
— Люди. Не один. Много. Покупают по квадратным дециметрам, сантиметрам, хоть миллиметрам.
— Разве такое возможно?
— Конечно. Собрались ценители, скинулись капиталами, получили приличную сумму, которую по отдельности никогда бы не наскребли. Посчитали, кто сколько вложил, поделили площадь картины пропорционально вложенным средствам. И… Кто-то владеет пятью квадратными сантиметрами Пикассо, кто оторвал три дециметра. Картина их. А дальше…
