Да, подхватили, приподняли, понесли…
Прислушаться к ощущениям. Всё нормально, всё как должно быть!
Санитары в масках, в халатах уже не чистых, уже заляпанных кровью. Идут, кряхтят, матерятся в полголоса. Нормальные ребята. Но говорят по-русски. Хотя мат, он на всех языках…
Несут аккуратно. Носилки качаются. Носилки, обычные, новенькие, с хрустом, чуть жестковатые, из военного медрезерва.
Что не так? Санитары… Носилки… Трупы… Спешка… А если всё суммарно? Если все выстроить в цепочку? Медбратья? Или комбинация? И санитары и трупы? И все разом, толпой, чтобы легче пробить кордон? Показать бумаги и пару покойников. В крайнем случае принять бой, потому что их много и можно прорваться.
Похоже на правду.
По крайней мере, других вариантов у них нет. А тут есть шанс просочиться. Или ударить из автоматов в полицейское оцепление, в упор уже на улице. Им ведь главное из здания выбраться, оно для них мышеловка. Все не проскочат, но часть…
А если предположить, что это не трупы, а, к примеру… фугасы, а? Черт подери! Вскрыть труп, пихнуть в него бомбу или накидать гранат и понести. А на выходе, если случится заминка, отбежать и рвануть фугас, разнося кордоны в клочья. Ведь в трупах никто не копается. В трупе пуд взрывчатки можно спрятать! На что они рассчитывают, таская мертвяков? Сколько их — два десятка, если не больше? И если предположить, что половина… И еще фугасы, тогда мало всем не покажется.
И скоро, очень скоро это выяснится. Ступеньки лестницы ведут вниз на первый этаж…
* * *
— Разрешите доложить?
— Что у вас?
— По штурму. Операция практически завершена, идет зачистка помещений.
— Жертвы?
— Незначительные. Очень много раненых и отравившихся угарным газом. Но в целом… В целом могло быть гораздо хуже. Десять — пятнадцать процентов потерь — это нормально. Это очень хороший результат!
Хотя десять процентов от двух тысяч…
— Что террористы?
— Большей частью уничтожены. Или прячутся в укромных местах — в подвалах и на крыше. Но мы их найдем обязательно. Это дело времени.
И самый трудный вопрос напоследок:
— Картины?
— Те, что были в зале, где держали заложников и в соседних, сгорели дотла. Ничего нельзя было сделать. Там фактически напалм. Пожарные прибыли быстро, потому что были готовы, но всё равно не успели.
— И что мне прикажете докладывать «Первому»?
— Доложите… что заложники почти все спасены. Что это серьезный успех спецслужб. И что ценности в Эрмитаже в большинстве своем не пострадали, так как спасатели смогли быстро локализовать пожар.
То есть всё очень неплохо. Всё хорошо. Хотя могло быть и хуже…
* * *
Лестница… Коридор… Плывут, качаются носилки. Крутятся в голове мысли, не дают покоя. Думал, предполагал и… ошибался! И прежде, возможно, и в этот раз! Хотя… Первый этаж. Парадный вход…
Голоса… Скорее всего, полицейских, потому что должны они были перекрыть, заткнуть все входы и выходы, закрывая террористам пути отступления.
— А ну, стой!
Встали. Замерли.
И ему — замереть. Ведь он покойник — ничего не слышит, ничего не видит, ни на что не реагирует. Но должен быть готов вскочить, закричать, побежать… При малейшем…
— Вы кто такие?
— Эвакуация мертвых. Вот бумаги.
Что-то зашуршало.
— Можно идти? Нам еще назад…
— Не торопись, торопыга. Сейчас глянем.
— Вы что, всех смотреть будете?
— Тебя не спросили.
А сзади уже напирают, уже шумят, на носилках не только трупы, но и раненые, которые кричат, которые умирают.
— Давай вот этих.
Кто-то подошел, сдернул простыню.
Свет в закрытые глаза.
Нет, не боевик, не та внешность, не та одежда. Гражданский. Типичный заложник.
Накинули простыню обратно.
— Много там еще жмуров?
— Нет, почти всех вынесли.
— Ладно, проходи. Давай быстрей, не задерживай!
Подняли, понесли. Даже не смотрели, потому что суета, потому все туда-сюда… И сзади поток, который уперся, как в пробку. А этих целая колонна… Но с бумагами, и трупы не южных людей, наших…
А если закричать, вскочить?.. Могут отбрехаться, могут обрадоваться врачебной ошибке. А крики свалить на состояние шока, близкого к помешательству. Ну, или будет бой. Его положат первым, потом полицейских…
А если фугасы? Если фугасы, то погибнут не десятки, а сотни людей. И все остальные раненые, и военные, и журналисты.
Нет, лучше посмотреть, куда несут. Там всё будет ясно и встанет на свои места. Быстро они не уедут, слишком их много.
Один поворот, второй… Шум воды. Нева.
Пошли быстрее, но вдруг встали. Почему? Пришли?
Уронили носилки на землю. Бесцеремонно. Впрочем, почему бы и нет — ведь он покойник, ему не больно.
Ждут… Чего?
Кто-то подошел, приказал:
— Этого туда, в кучу.
Кто это? Не увидеть. Можно только услышать.
Опять подняли, понесли. Но недалеко. Вдруг без предупреждения наклонили носилки и уронили покойника прямо на землю. Нет, не на землю! На что-то более мягкое. Ё-моё! Это же труп. На трупы скинули. Всё правильно, он тоже труп.
Ни черта себе обращение с мертвецами! Но делать нечего — мертвяки в куче не ворочаются и местечко себе получше не ищут. Всё равно им, хоть на вилы брось. Придется потерпеть.
Приоткрыть слегка глаза. Ну, могут же у трупа самопроизвольно открываться глаза? Или нет?
Санитары бодро уходят, несут пустые носилки. За следующими «двухсотыми» пошли. Рядом еще какие-то тела. Что здесь не так?
Бросили труп? Ну да, бросили вповалку, чтобы потом вывезти разом на труповозке или грузовике. Не очень эстетично, очень неправильно, но не более чем. Кто же будет с трупами возиться!
Тащат еще носилки. Это другие санитары. Остановились, вывалили поклажу прямо на него. Здравствуй, приятель. Не очень-то приятно было познакомиться. Но приходится терпеть.
Значит, не трупы. Значит, санитары!
Оглядеться? Никого? Чуть выдвинуться из-под тела. С тела еще что-то капает. Высунуть голову. Машины «скорой помощи» с включенными мигалками. К ним подходят санитары, молча суют носилки с телами.
Значит не всех сюда, в кучу? Кого-то в машины? Но по какому принципу идет отбор? Почему одних туда, а других сюда? В чем разница?
Так, еще один покойник…
