Человек – животное социальное, поэтому он всегда стремится вести себя, как все. То есть тот, кто в социуме задает стандарты поведения, – тот и доминирует. Повторюсь, в тюрьме доминируют не беспредельщики, а «философы», то есть авторитетные заключенные, пользующие большим уважением у окружающих. Разумеется, социалистические (почти коммунистические) принципы тюремного общежития зеки не переносят на волю. Наоборот, выйдя на свободу, они начинают вести себя, как отбросы общества – паразитировать, применять насилие и т. д. Просто потому, что вы все живете так, а они делают это более откровенно. Ведь сегодня на воле тон задают именно беспредельщики, стоящие на самой верхушке социальной иерархии. Вы отрицаете альтруизм, умеренность в потреблении, взаимопомощь, самопожертвование, вы руководствуетесь принципами эгоизма, паразитизма и конкуренции (это капитализм, детка), так вы воспитываете своих детей, такое отношение вы и имеете к себе, большинство из вас – терпилы, то есть быдло.
Так вот, резюмирую вопрос о том, почему именно философы будут доминировать в условиях БП. Бандиты руководствуются самым низким инстинктом – инстинктом самосохранения (выживают за счет других); обыватели, как существа более высокоразвитые, подчиняются инстинкту продолжения рода (обеспечивают себя и потомство ресурсами для выживания); философы же движимы инстинктом сохранения вида (социума), то есть они имеют более сильную мотивацию к доминированию в обществе именно в тот момент, когда социальные конструкции разрушаются. Человеческое общество объединяется не силой, не принуждением, а именно идеей, только идея способна создать социальную иерархию.
Давайте опять посмотрим на события гражданской войны в России: боролись между собой не обыватели и бандиты, противостояли друг другу идеологии (в форме борьбы их носителей, конечно), из которых самыми заметными были красная (модернизационная), белая (консервативная) и националистическая (архаичная). Победила большевистская идеология модернизации, и именно потому, что страна погрузилась в хаос, для выхода из которого потребовалась консолидация социума на основе социалистических идей. Возник спрос на спасительную для нации идею, появились силы, которые эту идею смогли:
а) сформулировать (1917 г.);
б) утвердить в массах (1917–1922) гг.;
в) доказать преимущества своей идеи в конкурентной борьбе (1918–1945 гг.).
А теперь скажите, могла ли большевистская идеология (советский проект) появиться до БП хотя бы в виде футуристической философии? Может быть, тов. Ленин что-нибудь мудро изрек относительно будущего мироустройства? Нет, нет и еще раз нет, потому что это стало бы нарушением причинно-следственных связей. Сначала появляется вызов, потом ответ на этот вызов, и никак иначе. Сначала в организм попадает вирус, и только потом организм начинает с ним бороться. Иммунная система не может превентивно вырабатывать антитела против всех известных и неизвестных вирусов, потому что организм просто надорвется.
Социальный организм начинает искать выход из кризиса только тогда, когда он с ним столкнется, именно в этот момент активизируется иммунная система, пробуждаются силы, способные быстро и четко дать убедительный ответ на вопрос «Что делать?». Да, сегодня можно попытаться предположить, когда начнется и в какой форме будет протекать БП. На основе этого сделать умозрительные выводы о том, как общество может преодолеть острый системный кризис. Можно даже попытаться предварительно накидать ту эффективную идеологию, которая будет господствовать. Это, конечно, будет тыканием пальцем в небо, но теоретически можно угадать. Однако, как говорил товарищ Ленин, «идея только тогда становится силой, когда она овладевает массами». А овладеть массами сейчас даже самая правильная идея не сможет в принципе.
Вот, например, живет в США такой прикольный старичок Жак Фреско, который разработал неосоциалистическую доктрину – учение о том, как человечество может избежать глобальной катастрофы, вызванной стремительным истощением ресурсов, на которых базируется наша техногенная цивилизация. В теории все выглядит просто прекрасно, но, несмотря на 40 лет активной пропаганды, никаких видимых успехов Фреско не добился. Да, все согласны с тем, что лучше есть здоровую натуральную пищу, но все идут в супрмаркет и покупают комбикорм с ГМО и химикалиями. Да, все согласны, что ездить на велосипеде полезнее для здоровья, чем на машине, но никто не отказывается от автотранспорта. Да, все знают, что курить и пить – значит быстрее сдохнуть, но пьют и курят. Общество не готово воспринять даже совершенно бесспорные и очевидные изменения, не встав на край гибели.
* * *
БП приближается, и, как следствие, набирают вес новые тенденции. Например, у людей проходит аллергия на слово «социализм». Вчерась один товарищ, узнав, что я уезжаю из Чебоксар, расстроился: «Жаль, а мы хотели поговорить о социализме». Лет 15 назад услышать такую фразу можно было разве что на сходке пенсионеров.
Даже упертые либерасты по мере истощения текущих счетов и испарения мечт о квартирке в уютненькой Гейропке начинают задавать в личку всякие странные вопросы: мол, если не успею свалить до того момента, когда все навернется, какие шансы у меня встроиться в новую систему? Вопрошающего интересует, какая это будет система, и исходя из этого он уже кумекает, сможет он в нее встроиться или нет. Но я никаким тайным знанием относительно будущего не обладаю, поэтому отвечаю стандартно: приобрети профессию – встроишься везде. Профессию – в смысле «ремесло», а не диплом религиоведа или международного манагера.
Но таки давайте поговорим о социализме. В принципе, я об этом целую книжку написал «Если бы Сталиным был я», там вопрос рассмотрен именно с практической точки зрения. Социализмов всяких разных – до фига и больше, заумные теоретические модели меня не интересуют в принципе. Предлагаю рассмотреть лишь то, что существовало в реальности. Социализм – это практика организации социального государства. В этом ключе можно рассмотреть практику Западной Европы, где к концу 60-х годов сложилась вполне жизнеспособная (правда, лишь в условиях перманентной экономической экспансии) модель социального государства. Однако уже с середины 70-х европейский «велфер стейт» стал вырождаться и ныне приобрел чудовищные декадентские формы.
По сути, западноевропейское социальное государство – это результат общественного консенсуса между верхами и низами. Верхи гарантировали низам социальные гарантии, как в Советском Союзе – первом социальном государстве в мире, как то бесплатное (либо общедоступное) образование, медицинскую помощь и систему соцобеспечения (пенсии, защиту от безработицы, охрану детства и т. д.). Низы взамен отказались от притязаний на политическое господство и не препятствовали верхам осуществлять грабеж в глобальном масштабе (содержание социального государства – удовольствие недешевое). Результатом этого консенсуса стало общество всеобщего потребления с соответствующей идеологией, гедонистической культурой, правовой основой.
В условиях бурного роста мировой экономики, научно-технической революции и наличия колоссальных неосвоенных ресурсов в странах Третьего мира поддержание режима социального государства в Европе было возможным. Но в 70-х годах это становится все более накладным, а с начала 90-х после краха СССР верхи начали политику сворачивания «велфер стейт». Формально представитель западного среднего класса потребляет сегодня больше, чем в золотую эпоху социального консенсуса. Но, во-первых, относительный уровень потребления снизился, как и качество потребления. Последнее в некоторых случаях снизилось фатально (например, качество медицинского обслуживания в США), классическое образование сегодня практически недоступно низам. Массовое потребление вообще стало суррогатным – люди носят эрзац-одежду, потребляют эрзац-еду, эрзац-культуру, живут в эрзац-домах и т. д.
