Коллега села напротив.
– Хочешь услышать правду?
– Да.
– Ты можешь нанять лучшего в мире специалиста по сексуальным преступлениям. Но не факт, что это поможет. Слово истца против слова ответчика, заявление поступило через неделю после происшествия, никаких улик, никаких свидетелей. Полиция, скорее всего, скоро закроет предварительное следствие.
Мира в ярости вскочила со стула, готовая швырнуть чашку об стену, но в последнюю секунду сдержалась.
– Я не позволю им выиграть! Если я не выиграю в суде, значит, выиграю каким-нибудь еще способом!
– Что ты имеешь в виду? – встревожилась коллега.
– Я доберусь до фирмы его папаши, до фирм их друзей, я раскопаю все дерьмо, которое они когда-либо прятали, каждый бухгалтерский отчет и каждую декларацию, я сделаю так, что им не поздоровится. Я вытащу на свет все, вплоть до сраной шариковой ручки, которую они забыли задекларировать десять лет назад!
Коллега молчала. Мирин голос заполнил офис:
– Я буду преследовать всех и всё, что они любят, я защищу своих детей, слышишь? Я ЗАЩИЩУ СВОИХ ДЕТЕЙ!
Коллега встала. Констатировала с сожалением в голосе:
– Так начинаются войны. Одна сторона защищается, другая защищается еще отчаяннее, потом мы перестаем отличать собственные страхи от их угроз. А потом стреляем друг в друга.
Тут-то чашка и полетела в стену.
– ЭТО МОЙ РЕБЕНОК, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Коллега закрыла глаза. Широко посаженные.
– Наверно, именно поэтому ты должна понимать разницу между местью и правосудием.
Ана открыла дверь. Отец уехал с собаками к ветеринару, дом был пуст. На пороге стояла Мая, крепко обхватив себя руками. Ни одна из девочек не знала, плакать им или смеяться, кричать или шутить, – что даст им больше шансов выжить.
– Я соскучилась по твоей глупой морде, – наконец шепнула Мая.
Ана улыбнулась:
– А я – по твоей дебильной музыке.
У Маи задрожала губа.
– Ты тут ни при чем. Я просто пытаюсь защитить тебя от всего этого.
Ана положила руки Мае на плечи.
– Ты моя сестра. Как я могу быть ни при чем?
Мая вглядывалась в нее до рези в глазах.
– Я просто пытаюсь тебя защитить.
– Ты меня всю жизнь пытаешься защищать. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя это ни фига не получается! Я же больная на всю голову, какой толк от твоей защиты!
И они засмеялись, обе.
– Ну и придурочная же ты, – всхлипнула Мая.
– Зато никто не любит тебя, как я, тупица. Никто!
– Я знаю.
Глаза Маи блеснули.
– Мы не можем пойти в лес, пострелять? Я…
Она врет, она еще никогда не врала Ане.
– …Мне надо как-то отвлечься. Мне надо… это так расслабляет, когда стреляешь. Я подумала, вдруг это поможет мне избавиться от… агрессии.
Ана смотрела на нее долгим взглядом. Может, поняла, что внезапный интерес Маи к оружию на самом деле связан с другим, а может, и нет. Но она настоящий друг, поэтому, ни о чем не спрашивая, просто принесла два ружья.
Рамона уперла руки в барную стойку. Оглядела посетителей.
– Тут коммерческое предприятие.
– Что? – не понял Фрак.
Но Эрдаль спокойно сел и терпеливо улыбнулся.
– Она хочет, чтобы мы сделали заказ. О’кей: две стопки твоего лучшего виски, и тогда поговорим.
Она налила виски, Эрдаль сразу перешел к делу:
– Ты знаешь, кто я?
Рамона фыркнула и опустошила свою рюмку. Эрдаль истолковал это как утвердительный ответ. Он поднял свою и, едва пригубив, чуть не выплюнул.
– Да какого… и это твое ЛУЧШЕЕ виски?
Рамона покачала головой:
– Это мое худшее виски.
Фрак выпил свои шестьдесят граммов не моргнув глазом. И, судя по всему, остался вполне доволен. Но вкусовые рецепторы у него так же расстроены, как регулятор громкости голоса. Эрдаль презрительно отодвинул стопку.
– Тогда налей лучшее. Это больше похоже на ацетон.
Рамона услужливо кивнула. Поставила чистые рюмки. Налила виски из той же бутылки. Эрдаль не сводил с нее глаз. Фрак не смог сдержать улыбки:
– В «Шкуре» подают только один сорт виски.
Мая и Ана шли и шли, пока лес не поглотил их. Они зашли далеко: случись что, и даже Анин отец не сразу бы нашел их тела. И стали стрелять, выстрел за выстрелом. Ана время от времени поправляла Мае плечо, локоть, напоминала, как задержать дыхание, не переставая дышать. Потом спросила:
– О’кей… а если так: прожить в Бьорнстаде всю жизнь до старости или уехать в любую точку света, но в тот же год умереть?
Маино лицо стало похоже на смятую салфетку. Аня пожала плечами:
– Глупый вопрос?
– Довольно-таки.
– Мы выберемся отсюда, Мая. Я не допущу, чтобы мы тут застряли. Мы уедем в Нью-Йорк, ты подпишешь контракт со студией звукозаписи, а я буду твоим продюсером.
Маю разобрал смех, она и не знала, что до сих пор умеет так смеяться.
– Ну уж нет, ты никогда не будешь моим продюсером.
– Что? Из меня выйдет СУПЕРПРОДЮСЕР! – оскорбилась Ана.
– Да какой из тебя продюсер! Ты даже за своим телефоном уследить не можешь.
– Могу!
Мая приподняла брови:
– О’кей. Ну и где же твой телефон?
Ана нервно пошарила по карманам.
– Ну, о’кей, сейчас, может, и не знаю. Но… Я могу быть твоим стилистом. Точно! Тебе НЕОБХОДИМ стилист!
– А что не так с моим стилем? – спросила Мая.
Ана пристально изучила ее сверху донизу.
– Сорри. Моя консультация тебе не по карману. Позвони, когда подпишешь контракт со студией.
Мая засмеялась:
– Дебилка!
– Или я могу быть твоим диетологом! Я разработала новую соковую диету, которая очищает весь желудочно-кишечный тракт! Твой стул…
Мая заткнула уши, повернулась и пошла еще глубже в лес.
– К сожалению, связь очень плохая… тише ты… алло? Алло?
Прижав телефон к уху, она делала вид, что разговаривает. Ана прищурилась:
– Это же мой телефон, где ты его нашла?
– Въезжаю в туннель! – крикнула Мая.
Ана догнала ее. Они мутузили друг друга, обнимались. Смотрели, как восходит солнце. Мая шепнула:
– Можно я у тебя одну ночь переночую?
