Петер шел мимо кабинета генерального директора. Внутри уже столпился народ, несмотря на утро. Спонсоры, правление, все шумные и возбужденные, какими взрослых мужчин может сделать только игра. Один мужик из правления, лет шестидесяти, заработавший свое состояние на трех разных строительных компаниях, неистово дергал бедрами, демонстрируя, что, по его мнению, команда Бьорнстада сделала с противниками в полуфинале, и орал:
– Весь третий период – это же чистый ОРГАЗМ! Они решили, что могут нас отыметь, НАС! Да они еще не одну НЕДЕЛЮ будут раком ходить!
Некоторые засмеялись, некоторые – нет. Если кто-то что и подумал, то вслух ничего не сказал. Ведь это просто шутка, правление – тоже команда, у каждого свои достоинства и недостатки.
Позже в тот же день Петер отправится в супермаркет Фрака, будет сидеть в кабинете друга детства, перетирать былые матчи и отпускать старые шутки, которые они повторяют с тех пор, как познакомились в хоккейной секции, когда им было по пять лет. Фрак предложит виски, Петер откажется, но перед уходом скажет:
– У тебя работы на складе не найдется?
Фрак задумчиво почешет бороду и спросит:
– Для кого?
– Для Роба.
– У меня сотни людей стоят в очереди на склад, о каком, блин, Робе ты говоришь?
И тогда Петер встанет, подойдет к старой фотографии хоккейной команды из маленького глухого городка, занявшей когда-то второе место в стране. Сперва Петер ткнет пальцем в себя. Потом во Фрака. А потом в Роба Хольтса – прямо между ними.
– «Мы не бросаем друг друга», Фрак, разве не так ты говорил? «Медведи из Бьорнстада».
Фрак посмотрит на фото и пристыженно опустит голову.
– Я узнáю в отделе кадров.
Два сорокалетних мужчины пожмут друг другу руки перед снимком, на котором им по двадцать лет. В конце концов, это просто игра. Но только не совсем. И не всегда.
Раздевалка заполнилась юниорами, но не шумом. Каждый молча надел защиту. Беньи не было. Все это видели, но никто ничего не сказал.
Лит попытался сломать лед – стал рассказывать, как на вечеринке у Кевина одна девчонка сделала ему минет, но вранье было шито белыми нитками, поскольку девчонку он так и не назвал. У Лита язык без костей, это всем известно. Он словно собрался сказать что-то еще, но испуганно глянул в сторону Кевина и решил промолчать. Игроки вышли на лед, Лит примотал щитки, в сердцах оборвав концы скотча и бросив на пол. Бубу дождался, когда все уйдут, наклонился, поднял их и выкинул в мусорное ведро. Они с Аматом никогда об этом не говорят.
Только в середине тренировки, когда игра прервалась, Кевин подгадал момент, чтобы подкатить поближе к Амату и поговорить наедине. Амат стоял, повиснув на клюшке, и разглядывал свои коньки.
– То, что ты видел… Ты не думай… – начал Кевин.
В его голосе нет угрозы. Он не нападает, не приказывает.
– Ты же знаешь этих девчонок, – почти прошептал он.
Знать бы, что на это ответить. Не побояться. Но губы не разжимались. Кевин мягко хлопнул его по спине:
– Мы с тобой отлично сыграемся. В основной команде.
Он покатил к скамейке игроков, и тут раздался свисток Бенгта. Амат катил следом, не отрывая глаз от коньков, не смея взглянуть на лед. Боясь увидеть там свое отражение.
27
Миру не отпускало тягостное чувство. Она, разумеется, уговаривала себя, что с Маей все хорошо, что она обыкновенный подросток и это пройдет. Уговаривала себя не усложнять – современная мать из-за такого не парится. Но все впустую.
Поэтому, когда в ее кабинет с криком ввалилась коллега, Мира ощутила не досаду, а благодарность. И хотя ей по горло хватало своей работы, Мира с облегчением слушала вопли коллеги, просившей помочь ей «уничтожить этих уродов!».
– Я думала, твой клиент согласился на мировую, – напомнила Мира, проглядев документ, который коллега швырнула на стол.
– В том-то и дело! Они хотят, чтобы я прогнулась! Как последнее сыкло! А Барсук что говорит, знаешь?
– «Делай, как говорит…» – предположила Мира.
– ДЕЛАЙ, КАК ГОВОРИТ КЛИЕНТ! ВОТ ЧТО ОН ГОВОРИТ! Прикинь – и это начальник! НАЧАЛЬНИК! Ну чем эти мужики лучше – может, у них удельный вес меньше? Вечно на самый верх всплывет какой-нибудь член…
– О’кей… но если клиент согласился на условия…
– …то моя работа сделана? Иди ты в жопу! Я думала, моя работа – помогать клиенту!
Коллега запрыгала от злости, оставляя каблуками вмятины на полу. Мира потерла лоб.
– Да, но если клиент НЕ ХОЧЕТ, чтобы ты…
– Мои клиенты сами не знают, чего хотят!
Мира перебрала бумаги, нашла название фирмы, представляющей интересы другой стороны. Рассмеялась. Когда-то коллега безуспешно пыталась устроиться туда на работу.
– Хорошо. Но скажи, желание выиграть это дело… не связано ли оно, случайно, с твоей личной неприязнью к этой конторе… – пробормотала Мира.
Вытаращив глаза, коллега перегнулась через стол, схватила ее за плечи:
– Нет, я хочу не выиграть это дело, Мира. Я хочу их уничтожить! Я устрою им жизненный кризис, чтобы, выйдя из переговорной, они поскорей засобирались к морю, отремонтировали старую школу и открыли бед-энд-брекфаст, я их так вздрючу, что они научатся медитировать и НАЙДУТ НАКОНЕЦ СЕБЯ! А когда я разделаюсь с ними, они станут вегетарианцами и будут носить носки с сандалиями!
Мира, вздохнув, рассмеялась:
– Хорошо, хорошо… Дай остальные документы, я посмотрю…
– Носки с САНДАЛИЯМИ, Мира! Они у меня будут выращивать помидоры, я собью с них спесь, и они навсегда забудут адвокатскую карьеру и попытаются наконец стать СЧАСТЛИВЫМИ ЛЮДЬМИ и всем вот этим, договорились?
Мира обещала помочь. Дверь закрылась. Победа будет за ними, они всегда побеждают.
Петер закрыл дверь. Сел за стол. Посмотрел на приказ об увольнении, ожидающий подписи Суне. За годы в спорте Петер узнал про человеческую природу по крайней мере одно: хорошими командными игроками считают себя многие, но мало кто понимает, что это на самом деле значит. Говорят, человек – стадное животное, это представление укоренилось так глубоко, что мало кто согласится признать, что на самом деле многие из нас совершенно не умеют взаимодействовать в группе. Мы не сотрудничаем, мы эгоисты, если не хуже: мы не нравимся другим такими, какие мы есть. Однако продолжаем твердить: «Я хороший командный игрок». Пока сами не поверим в это, совершенно не готовые за это платить.
Петер всегда жил в команде, он знает, каких это требует жертв. «Команда больше, чем ты»? – штамп лишь для тех, кто ничего не смыслит в спорте, для остальных это мучительная правда, потому что жить по этому правилу больно. Согласиться на нежеланную роль, тихо выполнять черную работу, играть в защите вместо того, чтобы забивать голы и быть звездой. Принять худшие стороны товарищей по команде из любви к ней. Вот что значит стать командным игроком. Этому его научил Суне.
